Драмы клуба "ДС"

– А-а, помогите! Тону-у! – послышался отчаянный вопль с реки. И он донёсся до ушей двух приятелей, хормейстера областной филармонии Сергея Фёдоровича Семанина и ведущего солиста ансамбля песни и пляски «На зорьке» Чебутько Григория Захаровича. Они этой вечерней порой засиделись на лоне природе, неспешно попивая коньячок и чинно беседуя.
– Вы слышали? – насторожившись, сказал Чебутько. – Кричит вроде кто-то.
– Кричит, – согласился Семанин. – Баритон. Хотя сбивается на тенор.
– А-а, кто-нибу-у-удь! – вновь возопил голос.
– На драматический тенор, – прислушавшись, уточнил Чебутько.
– Мама-а! Погиба-ю-ю! – надрывался утопающий.
– Да нет, вот теперь перешёл на бас, – удивился Семанин. – Причём вибрато, вибрато-то у него какое! С таким грудным регистром я бы поработал.
– Ай-я-я-й, люди добрые!
– Поразительно! – покачал головой Семанин. – У этого товарища отличные природные данные! Слышите, Григорий Захарович, как он легко с баса-профундо перешёл на дискант? Вот это я понимаю – обертон! Вам этот голос не знаком?
– Нет, не слышал такого, – немного подумав, честно признался Чебутько. – Возможно, какой-нибудь самородок из районной самодеятельности решил порепетировать на лоне матушки-природы.
– Ну так, пойдём, глянем, кому принадлежит такой чудный голос? – предложил Семанин.
– Ну, насчёт чудного… не знаю, я бы поостерёгся, – ревниво сказал Чебутько. – Перспективный, скорее. Что ж, пойдём, посмотрим...
Приятели встали с примятой травы, неторопливо прошлись по берегу реки в одну сторону, в другую. Но в сгущающихся сумерках на водной глади никого и ничего не было слышно.
Потоптавшись минут пять на кромке берега, Чебутько и Семанин повернулись друг к другу и беспомощно развели руками.
– Через двадцать минут Николаша за нами приедет, – сказал, посмотрев на часы Семанин. – Что, Григорий Захарович, будем закругляться?
– Да, пожалуй, – кивнул лысеющей головой Чебутько.
Шурша травой, они вернулись к месту своего пикничка.
Чебутько, разлив остатки коньяка по пластмассовым стаканчикам, потянулся своим к Семанину:
– Ваше здоровье, Сергей Фёдорович!
– Прозит, – церемонно сказал в ответ Семанин.
Они чокнулись и допили коньяк, бросили в рот по дольке лимона и дружно зачмокали, втягивая в себя вяжущую и освежающую жидкость.
Квакали лягушки на соседнем болоте, ухала выпь. На чернеющем небе появились первые звёзды. А прежнего тоскующего голоса больше так и не было слышно.
– Пропал, – вздохнул Семанин.
– Что вы сказали? – вздрогнул заглядевшийся на стреляющий искрами костёр Чебутько.
– Талант, говорю, какой в человеке певческий пропал, – с сожалением повторил Семанин.
– Почему пропал? – возразил Чебутько. – Если это настоящий талант, то он обязательно выплывет. Но где же наш Николаша? Уже двадцать минут, как должен быть здесь.
– Запаздывает, – огорчённо сказал Семанин. – На него это не похоже. А я обещал жене ровно в десять быть дома.
– Да вон он, едет! – радостно воскликнул Чебутько, увидев быстро приближающийся по прибрежной грунтовой дороге свет автомобильных фар.
– Ну и где тебя черти носят? – с укоризной сказал своему водителю Николаю Семанин, когда тот, хлопнув дверцей филармонического микроавтобуса, вышел к ожидающим его приятелям.
Волосы у шофёра были мокрые.
– Не поверите, – возбуждённо сказал своим обычным скрипучим, как железкой по стеклу, голосом Николаша. – Выехал-то я к вам даже раньше, чем договаривались. Жарко же, дай, думаю, окунусь у бережка. Да ногой в яму попал, оступился, тут меня течение и подхватило. И как понесло-понесло! Ну и давай на помощь звать. А вы не слышали, как я кричал?
Чебутько с Семаниным одновременно с изумлением посмотрели друг на друга. И почти так же синхронно отрицательно помотали головами.
– Хорошо, рыбаки меня на лодке нагнали, вытащили, – вздохнул благодарно шофёр. – Ну что, поехали?
И, садясь за руль, от избытка чувств запел противным дискантом: «И за борт её броса-и-т в набежавшую волну»...

Марат ВАЛЕЕВ,
КРАСНОЯРСК