О пребывании пленных красноармейцев в польских лагерях

Когда автор этой статьи, другие отечественные историки и публицисты называют места содержания пленных красноармейцев в Вадовице, Ланьцуте, Стшалково, Домбе, Щиперно, Тухоле, Брест-Литовске, Пикулице, Александруве-Куявском, Калише, Плоцке, Лукове, Седльцах, Здуньской-Воле, Дорогуске, Петркове, Острове-Ломжиньском лагерями смерти, это вызывает у поляков гнев. Оправдан ли он? Чтобы выяснить, кто прав, обратимся к вышедшему в 2004 году сборнику документов «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.». Достоверность его материалов под сомнение никем не ставится. В подготовке сборника наравне с российскими специалистами приняли участие польские историки во главе с профессором Университета им. Николая Коперника Збигневом Карпусом.

30 января в программе «Вести недели» Сергея Брилёва приводились явно заниженные данные о численности погибших в польском плену красноармейцев. По этому вопросу между историками двух стран – спор давний. По польским оценкам, жертв было не более 18 тысяч. Разные российские историки называют цифры от 60 тысяч до 83,5 тысячи человек.

Удивляться разбросу мнений не стоит. И дело не только в стремлении польской стороны занизить масштаб злодеяний. 25 апреля 1921 года, когда подавляющее большинство российских военнопленных либо умерли, либо были отправлены в РСФСР, Министерство военных дел Польши вдруг признало, что до этого дня учёт умерших красноармейцев вёлся неточно.

Последний час в польских лагерях встретили русские и украинцы, латыши и белорусы, татары и евреи, представители других национальностей. Нельзя забывать, что кроме погибших в лагерях были и те, кого до них просто не довезли. Некоторых красноармейцев поляки прикончили на месте пленения. В августе 1920-го под Млавой не менее 200 сдавшихся в плен казаков расстреляли из пулемётов солдаты 5-й армии, которой командовал будущий премьер-министр польского эмигрантского правительства генерал Владислав Сикорский. А он был далеко не самым кровожадным польским военачальником.

Вот показания бежавшего из плена В.В. Валуева. Боец, пленённый 18 августа 1920 года в числе тысячи красноармейцев, показал: «Из всего состава выбрали коммунистов, комсостав, комиссаров и евреев, причём тут же на глазах всех красноармейцев один комиссар-еврей был избит и потом расстрелян». Валуев засвидетельствовал, что у всех отобрали обмундирование, а бойцов, пытавшихся его сохранить, избили до смерти. Затем, пишет историк Николай Райский, «попавших в плен отправили в концентрационный лагерь Тухоль Поморского воеводства, где уже было много раненых, которых не перевязывали неделями, вследствие чего у них в ранах заводились черви. Многие из раненых умирали, каждый день хоронили по 30–35 человек».

Трагичной оказалась судьба трёх тысяч красноармейцев, отправленных поездом из Ковеля 5 ноября 1920 года. В польских документах говорится, что «военнопленные путешествовали пять дней без питания, поэтому после приезда в Пулавы, как только их выгрузили и направили к станции, они бросились на дохлую лошадь, лежавшую возле дороги, и употребили сырую падаль». Комментировать эту сцену излишне…

В лагерях пленные умирали от ран и побоев, голода и холода, тифа и холеры, дизентерии и скарлатины. Быстрому распространению эпидемий способствовало то, что холерных и тифозных держали в одних бараках со здоровыми.

Не будучи в состоянии опровергнуть все эти факты, Карпус настойчиво (а поляки, в отличие от нас, всегда упорно гнут свою линию) уверяет, что польская власть старалась облегчить судьбу пленных и «решительно боролась со злоупотреблениями».

На деле следы этой решительности надо искать днём с огнём. Как пишет сам Карпус, во время проверки лагеря в Тухоле, проводившейся комиссией Министерства военных дел с 1 ноября по 10 декабря 1920 года, «было отмечено 392 случая смертей (около 10 ежедневно)». Причины этой высокой смертности комиссия усматривала в ужасных бытовых условиях, имевших место в Тухоле, а также в нехватке топлива, что вызывало немалое удивление членов комиссии, так как лагерь был в центре Тухольской пущи.

Удивляться этому можно, лишь не зная, как на деле относились поляки к узникам. Это просматривается даже в официальных документах Министерства военных дел Польши. В декабре 1919 года начальник Санитарного департамента генерал-подпоручик Здзислав Гордынский в докладной записке военному министру Польши Казимежу Соснковскому процитировал письмо военврача К. Хабихта от 24 ноября 1919 года о положении военнопленных в Белостоке:

«В лагере на каждом шагу грязь, неопрятность, которые невозможно описать, запущенность и человеческая нужда, взывающие к небесам о возмездии. Перед дверями бараков кучи человеческих испражнений, которые растаптываются и разносятся по всему лагерю тысячами ног. Больные до такой степени ослаблены, что не могут дойти до отхожих мест, с другой стороны, отхожие места в таком состоянии, что к сиденьям невозможно подойти, потому что пол в несколько слоёв покрыт человеческим калом.

Сами бараки переполнены, среди здоровых полно больных. По моему мнению, среди 1400 пленных здоровых просто нет. Прикрытые только тряпьём, они жмутся друг к другу, согреваясь взаимно. Смрад от дизентерийных больных и поражённых гангреной, опухших от голода ног. В бараке, который должны были как раз освободить, лежали среди других больных двое особенно тяжелобольных в собственном кале, сочащемся через верхние портки, у них уже не было сил, чтобы подняться, чтобы перелечь на сухое место на нарах».

Год спустя, в декабре 1920-го, Верховный чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями Эмиль Годлевский в письме Соснковскому характеризовал положение в лагерях как «просто нечеловеческое и противоречащее не только всем потребностям гигиены, но вообще культуре».

К такому же выводу можно прийти, ознакомившись с октябрьским 1920 года письмом II Отдела Главного командования Войска польского в Министерство военных дел. В нём признавалось, что нательные вещи красноармейцев «не менялись с момента появления в лагере, они чёрные и зловонные от грязи. Поэтому в бараках постоянно стоит нестерпимый спёртый воздух. Купание из-за нехватки топлива происходит таким образом, что на 100 человек раздаётся 5–10 вёдер горячей воды, что лишь отталкивает их от мытья, так как это только размазывание грязи. Большинство военнопленных полуголые, так как они до сих пор не получили ничего взамен одежды, отобранной у них нашими солдатами на фронте».

То есть некое сочувствие на словах просматривалось, но положение не менялось. Как верно замечено в одном из документов, в Польше, называвшей себя бастионом христианской цивилизации, с пленными обращались «не как с людьми равной расы, а как с рабами». Узников не только били, но и морили голодом. Комендант лагеря в Бресте был откровенен перед узниками: «Убивать вас я права не имею, но буду так кормить, что сами скоро подохнете». Обещание глубоко верующий католик сдержал.

Кошмарной была ситуация и в других местах. В октябре 1920-го командир укреплённого района Модлин Малевич телеграфировал начальству, что среди военнопленных и интернированных в Модлине свирепствует эпидемия желудочных заболеваний. Главными причинами были названы «поедание пленными различных сырых очистков и полностью отсутствие у них обуви и одежды».

Если эта жуткая картина чем-то принципиально отличалась от того, что творилось позже в лагерях смерти нацистской Германии, то пусть профессор Карпус пояснит, чем именно.

P.S. Более года назад инициатива Российского военно-исторического общества начать сбор средств для открытия в Кракове памятника погибшим красноармейцам встретила отпор тогдашнего главы МИДа Польши Гжегожа Схетыны. Он назвал это провокацией, направленной на раскол польского общества.

Снос памятников генералу Ивану Черняховскому и погибшим при освобождении Польши нашим солдатам и офицерам в Варшаве провокацией не считают. При этом поляки рассчитывают поставить в Смоленской области памятник президенту Польши Леху Качинскому. Не будучи уверенным, что у российской власти не случится очередной припадок любви к Польше, напомню, что именно при Качинском на посту мэра Варшавы было решено переименовать одну из площадей города, присвоив ей имя Джохара Дудаева. Одновременно отвергли предложение дать ей имя детей, погибших при теракте в Беслане в сентябре 2004 года. 12 августа 2008 года Качинский выступал в Тбилиси на митинге, собранном сторонниками президента Грузии Михаила Саакашвили, совершившего агрессию в Южной Осетии. А 10 апреля 2010 года Качинский полетел в Россию (кстати, без приглашения официальной Москвы), и отнюдь не с дружественным визитом, а с намерением напомнить геббельсовскую версию катынских событий и поливать Россию грязью.