Об истории создания книги – её составитель.

Всё началось с приглашения поучаствовать в Добролюбовских чтениях в Нижнем Новгороде, на родине Николая Александровича Добролюбова. Не могу сказать, что я откликнулся с энтузиазмом – уже надоело выступать на «удалёнке», да и Добролюбовым нас «перекормили» в советской школе. Но увлёкся! Оказалось, действительно – блестящий литератор, проницательный и задорный аналитик. Был поражён его работоспособностью. Смерть в 25 лет, и 9-томное собрание сочинений. Для меня, итальяниста, оказалось новинкой, что последние полгода жизни он провёл в Италии, где, конечно, писал очень много и по-разному: не только репортажи, исторические очерки, романтические стихи, но и гротеск, пародии… Его послали коллеги подлечиться, но он не мог не писать…

О чём он писал? Внушительный корпус прозы – и ни разу про итальянские достопримечательности. История, политика, социология, антропология. Добролюбов попал в Италию в исключительный момент объединения нации: только что закончился знаменитый неаполитанский поход Гарибальди, всё внимание Европы – на Апеннины, где рождалось новое государство. Надо сказать, что Добролюбов не пощадил в своих очерках либерально-буржуазный подход отцов нового Итальянского королевства, ему, конечно, по душе был бунтарь-республиканец Гарибальди. Из-за такого радикализма новаторские очерки Добролюбова приняла в штыки либеральная отечественная пресса, а в Италии с ними познакомились только в середине прошлого века, когда там пала монархия. И надо сказать, оценили по достоинству: итальянцы заявили, что в ту эпоху никто так не писал об итальянских делах, как Добролюбов. Я и собрал эти тексты – они были уже опубликованы, но теперь впервые объединены под одной обложкой и тщательно прокомментированы.

Книга не случайно называется «Дети Везувия». Под сенью Везувия, на археологических раскопках Помпей Добролюбов встречает сицилийскую барышню, влюбляется, делает ей предложение и подумывает остаться в Италии ради грядущей семейной жизни. Но… сватовство не состоялось. Об этом уже писали, в том числе и современники Добролюбова. Но в основном звучали разного рода легенды и домыслы. Якобы родители невесты, обеспокоенные болезненным видом жениха, обязали его пройти медосмотр, в результате которого Николаю Александровичу вынесли смертный приговор – и помолвка расстроилась. Мне же удалось точнее реконструировать события, благодаря письмам от сестры Ильдегонды с приписками итальянской «невесты» – я нашёл эти письма и опубликовал перевод.

Письма хранятся в архиве Пушкинского Дома, о них было известно, но до меня никто не пробовал их прочитать. И почерк сложный, и архаичный итальянский язык... Мне тоже было непросто, и понадобилась помощь одного коллеги-филолога, Карло Качча. Если вкратце, то сицилийская барышня не отвергала русского жениха. Её звали Ильдегонда Фиокки – редкое имя ей дали в честь героини популярной тогда романтической одноимённой поэмы. Через свою сестру, так полагалось по этикету, Ильдегонда предлагала юноше получше познакомиться, вступить в активную переписку. Но Добролюбов, похоже, постепенно сам охладел к идее брака с иностранкой, осознал все возможные трудности и вернулся, не встретившись вновь с Ильдегондой, в Петербург. Там его застало новое письмо из Италии, но спустя несколько недель юноша действительно скончался от туберкулёза…

В заключение добавлю, что вся моя редакторская и издательская работа шла в тесном сотрудничестве с музеем Добролюбова в Нижнем Новгороде, с заместителем его директора по научной части Галиной Алексеевной Дмитриевской. Она написала предисловие, подобрала «итальянские» стихотворения, прокомментировала их и прочее. Именно музей предоставил для обложки моей книги картину «Добролюбов в Италии», написанную ещё в 1985 году нижегородским художником Николаем Величко.

Михаил Талалай