Он считает, что если приток прямых иностранных инвестиций (ПИИ) падает, это говорит о неэффективности власти. Главы регионов вступили в соревнование, заманивая к себе толстосумов. Проводят за границей презентации, дорогостоящие выставки и пр. Особо активны либеральные экономисты.

При этом, видимо, никто всерьёз не анализировал, зачем зарубежному инвестору вкладывать деньги в нашу экономику.

Очевидно, он жаждет заработать, считая, что прибыль от вложений в России выше, чем где-либо. Инвестору важно и завоевание российского внутреннего рынка. При этом, например, автомобиль иностранного бренда, произведённый в Калуге, останется иностранным, зато будет продан у нас без уплаты ввозных пошлин и потому станет более конкурентоспособным, что, по ходу дела, послужит удушению нерасторопного российского товаропроизводителя. Иностранный инвестор часто в выигрыше, продавая продукцию в России даже дешевле себестоимости. Ведь устранив российского конкурента, он станет монополистом у нас и может, взвинтив цены, потом с лихвой возместить убытки.

То есть ПИИ нередко служат установлению контроля над экономикой страны, их привлекающей. Именно приток в предреволюционную Россию инвестиций из-за рубежа, особенно после реформ Сергея Витте, привёл к тому, что львиная доля почти всех отраслей нашего хозяйства оказалась под контролем (управлением) иностранного капитала. О превращении России в фактическую колонию западного капитала писали Сергей Кара-Мурза, Борис Кагарлицкий и другие авторы.

Инвестор нередко получает у нас прибыль бóльшую, чем в другом месте, за счёт налоговых послаблений или благоприятных свойств объекта вложения капитала (например, высокого содержания полезного ископаемого в месторождении). Но ещё чаще за счёт дешёвой «туземной» рабочей силы. Если он приглашает специалиста из своей страны, то платит ему гораздо больше, чем «туземцу», выполняющему ту же работу, в чём убедились наши работники на нефтегазовых месторождениях Сахалина. Инвестор заинтересован не в повышении, а в понижении зарплаты и в целом уровня жизни в колонизуемой стране.

А что движет теми, кто привлекает инвестиции из-за рубежа? Увы, нередко желание получить деньги, причём не в кредит, а более лёгким способом – распродавая страну. Страна-заёмщик, встав на ноги, может кредит вернуть (как РФ при Владимире Путине расплатилась по неподъёмным, казалось бы, внешним долгам), а инвестиции же в какой-либо объект дают право собственности на него. И тогда собственник будет увозить к себе прибыль из года в год. Можно вспомнить, с каким трудом удалось заставить международный концерн, разрабатывающий нефтегазовые месторождения на Сахалине (и так, что Россия ещё осталась в должниках), уступить контрольный пакет акций Газпрому. Лишь перспектива суда и гигантского штрафа за вред природе острова заставила инвесторов сдаться, но они выторговали «отступные» – 6 миллиардов долларов!

Кроме денег чиновники, привлекающие инвестиции, рассчитывают получить доступ к новейшим технологиям. И тут, увы, как правило, эти расчёты не оправдываются. Инвестор может принести с собой новейшую на момент сделки технологию, но обычно втайне разрабатывает технологию более совершенную. Отсюда ещё не самый оптимистичный вывод: чрезмерная опора на иностранные инвестиции – залог перманентного технологического отставания твоей страны.

Это столь очевидные вещи, что их даже неудобно повторять, русская наука давно в этом разобралась.

Дмитрий Менделеев ратовал не просто за индустриализацию тогда ещё в основном сельскохозяйственной России – за неё выступали и российские фабриканты, и государственная власть, уповавшие на иностранные инвестиции (от них всем что-то перепадало). Для Менделеева важно было, чтобы промышленность России была русской, а не иностранной. Чтобы русский мужик, освободившись от угнетения помещиками, не попал в кабалу к западным промышленникам и финансовым магнатам. Но где учёному было выстоять против могущественных сил, желавших привлечь зарубежные капиталы?!

В итоге в Донбассе возникла русская металлургия, принадлежащая… англичанину Юзу, который построил металлургический комбинат в Юзовке (нынешнем Донецке). В Баку хозяевами российской нефти были Нобели, Ротшильды и Рокфеллеры. Ведь мало качать нефть, надо иметь нефтеналивной флот, распоряжаться ситуацией на бирже, где ведётся мировая торговля нефтью. Ничего этого Россия не имела. Менделеев предложил построить нефтепровод, который позволил бы перекачивать нефть из Баку в порты Чёрного моря, откуда морским путём она могла попасть в любой порт. Начала Россия строить и железные дороги (откладывать уже было нельзя по соображениям обороны, опыт Крымской войны был печален). Но не озаботилась созданием собственной металлургии и отечественного транспортного машиностроения. И тогда пришлось рельсы, паровозы, вагоны закупать за границей. С каждого рубля прибыли на капитал, вложенный в дороги, русским промышленникам доставалось 4 копейки, а остальное уходило за рубеж. Преимуществами знаменитого Транссиба также воспользовался прежде всего иностранный капитал, чтобы попасть на рынки Китая и Японии. В итоге почти до нуля снизилась роль существовавшей почти 300 лет знаменитой Ирбитской ярмарки (мирового значения).

Апологеты царской России любят говорить о высоких темпах роста её экономики перед революцией, но забывают добавить, что чем выше были темпы, тем больше российская экономика принадлежала иностранцам. При этом разрыв в величине дохода на душу населения в России и в развитых странах Запада по мере роста нашей экономики не сокращался, а увеличивался.

Наиболее ярко пагубность курса на привлечение иностранных инвестиций показал выдающийся русский экономист Александр Нечволодов в книге «От разорения к достатку» (СПб., 1906). Вот две цитаты:

«Привлечение иностранных капиталов в Государство сводится: к эксплуатации этими капиталами отечественных богатств и рабочих рук страны, а затем и вывоза за границу золота, приобретённого в стране за продажу продуктов производства. При этом общее благосостояние местности, где возникают крупные капиталистические производства, обязательно понижается…»

И далее:

«…мы уплачиваем иностранцам в каждые 6 1/2 лет дань, равную по величине колоссальной контрибуции, уплаченной Францией своей победительнице Германии».

Но ведь на иностранные инвестиции Сталин провёл индустриализацию СССР? И Китай, ещё полвека назад отсталый, превратился в страну со второй экономикой, да и США прилагают усилия, чтобы капиталы текли к ним?

Ну, Сталину, считается, повезло, он использовал неповторимый шанс – Великую депрессию, поразившую Запад. Мировой финансовый капитал при соучастии ведущих американских банков (для обогащения немногих ценой разорения миллионов людей) развязал неслыханный экономический кризис. То, что он (как и многие другие) был рукотворным, очевидно, ибо магнаты, в интересах которых была затеяна авантюра, знали о ней и могли заранее принять меры для спасения своих капиталов. В обстановке, когда даже крупнейшие монополии оказались под угрозой разорения из-за отсутствия рынков сбыта, они ухватились, как за шанс на спасение, за советские заказы. Причём предложили новейшие технологии. СССР закупал целые заводы, на него работали лучшие конструкторы Запада, возведением предприятий руководили американские и европейские инженеры, инструкторами наших рабочих выступали их квалифицированные западные коллеги.

Устроители всемирной беды не предполагали, что ею так умело воспользуется СССР, который они тогда не особо брали в расчёт. Потом они наверняка пожалели, но СССР уже стал второй индустриальной страной в мире и первой в Европе.

Есть, мне кажется, более основательное истолкование этого феномена. Ждать пользы можно только от инвестора, который стремится обогатиться, вкладываясь в потенциально перспективный проект. При отсутствии такового только сумасшедший будет что-то инвестировать, с капиталами в таком случае могут прийти лишь откровенные проходимцы или несостоятельные бизнесмены. Сама идея во что бы то ни стало найти инвестора или ждать его («создать инвестиционный климат») в чём-то нелепа. Великая страна не должна уподобляться девице лёгкого поведения, которая готова за деньги принять любую позу. Надо начинать реализовывать масштабные программы, нужные стране, и инвесторы прилетят, как мошкара на свет.

Сталин, надо признать, мастерски использовал противоречия между двумя кланами в мире финансового капитала. Сталинский СССР, выражаясь современным языком, «создан Рокфеллерами в противовес Ротшильдам». Но не Рокфеллеры стали инициаторами и вдохновителями индустриализации в СССР. Первично опять же дело. Партия большевиков взяла на индустриализацию курс, а банкиры поддержали его финансами.

Какое бы из этих объяснений мы ни приняли, надо понимать: такой шанс для России больше не повторится.

Пример Китая не во всём показателен. Его первичная индустриализация была проведена силами советских специалистов (я 15 лет работал вместе с бывшим их руководителем И.В. Ковалёвым, который знал все тайны этой «операции»). СССР был разорён войной и испытывал острую нужду во всём, но Сталин откликнулся на просьбу Мао Цзэдуна и оказал всестороннюю помощь Китаю, считая, если наши страны заключат союз, это станет гарантией их безопасности. После смерти Сталина братские отношения между нами были порушены по вине ряда советских руководителей, дело дошло до военных столкновений на границе, чем Запад и воспользовался. В частности, в Китай потекли иностранные инвестиции – яркий пример влияния геополитики на политику в сфере инвестиций.

Нынешнее китайское правительство пытается привлекать только нужные ему инвестиции. Хотя такой идеальный вариант – из области фантастики, ибо где привлечение инвестиций, там неизбежны проблемы. Возникла, скажем, проблема «тайванизации Китая». Это когда бизнес с Тайваня через инвестиции прибирает к рукам экономику континентального Китая. Капитал, пытающийся проникнуть в Китай извне, через бывшие колонии Запада Гонконг и Макао, создаёт не только экономические, но и политические проблемы, чему недавно мир был свидетелем. И вообще опыт Китая – пока ещё неясно, «чудо» это или не вполне удавшийся эксперимент. Китай, кстати, не открыл всю свою территорию для иностранных товаропроизводителей – есть несколько зон в прибрежных провинциях, ограждённых от остальных регионов. Разница в уровне жизни там и в китайских мегаполисах, с одной стороны, и в сельской глубинке – с другой, колоссальная. Так что не надо преувеличений! В целом картина развития Китая – не пример для России.

Ну а Штатам привлекать капиталы нетрудно, поскольку у них в распоряжении печатный станок, изготавливающий мировую резервную валюту. Чего у нас нет и не будет.

Почти все остальные страны, рассчитывавшие разбогатеть, привлекая инвестиции со стороны, оказались в долговой кабале, даже выплатив несколько раз в виде процентов полученные извне средства. Аргентина в 2001 году была доведена либеральными реформаторами до самого крупного в мировой истории дефолта. Он сопровождался банкротством предприятий и банков, массовой безработицей, голодными бунтами, грабежами. Но даже после этого финансовые стервятники продолжают терзать страну (кстати, наши либералы рекомендовали привлечь в Россию в качестве консультанта министра финансов Аргентины Доминго Кавалло, который и довёл её до дефолта).

Как осуществляются иностранные инвестиции в РФ? По-разному. Например, одни транснациональные компании (ТНК) построили у нас заводы. Другие обогатились в ходе «бандитской приватизации». Третьи сотрудничают с птицефабриками или мясокомбинатами, которые считаются российскими, хотя всё оборудование там импортное. Способов много – результат обычно один. И разговоры об импортозамещении остаются разговорами, ибо даже бройлерные яйца, семена и технологии возделывания картофеля и пр. – практически во всех отраслях – мы получаем по импорту (см. статью Александра Калинина «Чужим умом» в «ЛГ», № 27, 2015).

Что дало РФ привлечение инвестиций? Главное – потеря 85–90 процентов нашего внутреннего рынка (причём с 2000 года эта доля существенно возросла), об этом писали профессора Валентин Касатонов, Михаил Делягин и др. Интернет-ресурс AdMe.ru утверждает: «Практически всё, что вы покупаете в магазинах, производится силами 10 транснациональных корпораций. Mars или Snickers, Sprite или Fanta, Jakobs или Maxwell – что бы вы ни выбрали, прибыль пойдёт в одни руки». Из приведённой там схемы компаний видно, насколько малоэффективны наши контрсанкции. Да, многие европейские фермеры потеряют наш рынок, но ТНК санкции, по сути, не затронули. Каждая из них производит товары и торгует в 100 и более странах, и их продукция, запрещённая к ввозу к нам из одной страны, замещается их же продукцией из другой.

При этом потеря нами внутреннего рынка означает удушение отечественного производства. Если преобладающая часть нужных России металлорежущих станков, тракторов и комбайнов зарубежные, то, естественно, у нас нет своего машиностроения – ни общего, ни сельскохозяйственного. И так во всём. А как же обеспечивать независимость и суверенитет страны, не имея на передовом уровне развития базовых отраслей?

Кроме того, потеря внутреннего рынка ведёт к снижению уровня жизни людей и выкачиванию из России капиталов, необходимых для развития. Если товар изготовлен за рубежом, то зарплата работников остаётся там же. Если он изготовлен на предприятии инвестора у нас, то зарплату получают российские работники. Что же касается прибыли, она (за исключением налогов) уходит в страну инвестора. И вот на развитие почти не остаётся средств. Значит, надо признать, что пока ещё народ РФ в значительной мере работает не на себя, не на развитие родной страны, а на чужого дядю. Эта картина маскируется использованием показателя ВВП (валового внутреннего продукта, учитывающего всё, что производится у нас), а не ВНП (валового национального продукта, учитывающего только отечественное производство).

Сейчас у России сложное положение. И пока приходится держаться за иностранных инвесторов во избежание роста безработицы, обострения других проблем. Но главное – политические причины. Ведь если крупные иностранные компании, вопреки санкциям, остаются в России или даже приходят в неё, это показывает, что изоляция нашей страны – это миф.

Весь мир пытается разгадать загадку: почему Россия хлопочет о привлечении капиталов из-за рубежа, а многие доморощенные олигархи не желают вкладывать деньги в экономику своей страны и выводят их? И всё-таки, похоже, подход к ПИИ меняется. Россия, например, пригрозила Франции, что в случае, если та не предоставит удовлетворяющие нас условия компенсации по сделке насчёт вертолётоносцев «Мистраль», мы рассмотрим вопрос о национализации французских активов у себя. Был приведён длинный список французских компаний – инвесторов в российскую экономику. Конфликт был разрешён. В Госдуме говорят о возможности национализации активов США в России.

Итожа, подчеркну: единственный путь привлечения иностранных инвестиций с пользой, а не во вред, – это осуществление программы, нацеленной на устойчивое повышение нашей экономической мощи. Но её разработка возможна лишь силами государства. Иначе случаи удачного привлечения ПИИ будут исключениями, а не правилом. И пока Россия уповает на привлечение иностранных инвестиций без осмысленной программы движения, путь самостоятельного развития, прогресса, как и повышения жизненного уровня людей, остаётся под большим вопросом.