Автор «Сына полка» никогда бы не стал передавать свои произведения за рубеж

Валентин Катаев удивительно современен. Наверное, секрет в его независимости и необыкновенном художественном даре. На самом деле он родился писателем, и это до сих пор вызывает зависть и раздражение многих.

Он не устраивал ни консерваторов, поскольку был не деревянным, а ярким, человеком европейской культуры, ни прогрессистскую общественность, поскольку не придерживался её стайности, узких верований, а был самим собой. Это человек, проявлявший себя благородно в самые суровые годы, не запятнавший себя какими-то особенными компромиссами и тем не менее снискавший шаблонные обвинения типа барственный циник, человек системы. Прежде всего Катаев – замечательный художник слова. Поразительно, что у нас есть целый табун набоковедов (набокомания точнее всего характеризуется словом пошлость, которое ненавидел и писал латинскими буквами сам Владимир Владимирович), и при этом наш, советский, невероятный стилист, тоже, между прочим, ученик Ивана Алексеевича Бунина, вытеснен куда-то в «траву забвенья». Это досадно, обидно, нечестно по отношению к большому русскому писателю.

Книгу «Катаев. Погоня за вечной весной» я писал несколько лет, работая с архивами и используя уникальные письма Мандельштама, Олеши, Ильфа и Петрова. Это не просто книга о Валентине Катаеве, хотя это мой любимейший автор XX века, это фигура писателя в контексте истории литературы, да и просто самой истории, драматичной и великолепной истории нашей страны. И у него самого была остросюжетная приключенческая биография, где были все войны, все правители, все ключевые литераторы – неспроста же Есенин и Маяковский рифмовали его фамилию. Процитируем Есенина: «Мне не нужно адов, раев, / Лишь бы Валя жил Катаев».

Любопытно и то, что Катаев – тот писатель, который молодел от года к году. Ему было уже почти девяносто лет, когда он написал свою последнюю вещь «Сухой лиман», и по мнению многих, этим открывался уже некий «золотой» период катаевской прозы. И огромная интрига заключается в том, что бы он написал, проживи ещё десять, ещё двадцать лет. И теперь, когда практически нет цензуры. А Катаеву от неё досталось. Достаточно вспомнить, как его клеймили и клевали за «Алмазный мой венец» и «Уже написан Вертер…». «Новый мир» отказался печатать «Вертера», и потребовалось вмешательство единственного европейца Суслова, после чего по приказу ЦК эта вещь была напечатана... Катаев не был политизированным человеком, хотя и Гражданская война его метала, и он добровольцем (как тогда говорили «охотником») пошёл на фронт Первой мировой войны. Он любил своё Отечество, сохранил в себе офицерский государственнический инстинкт, был близок к Алексею Толстому, Михаилу Булгакову, Александру Куприну, вернувшемуся в 37-м году. К слову сказать, Катаев никогда бы не стал передавать свои произведения за рубеж и уезжать туда, хотя ему сулили золотые горы... Но при этом он отстаивал творческую свободу писателя. Именно поэтому, написав свою «Траву забвенья», он сразу отдал её и в «оттепельный» «Новый мир» Твардовского, и его недругу и антиподу, так называемому сталинисту Сафронову в его журнал «Огонёк». Существовал поверх барьеров. Понимал, что самое главное – талант, которым награждён. Катаев, – это приключение красок. Это необыкновенная яркость, метафоричность, умение точно передать малейшие оттенки мироздания.

Сегодня писателей уровня Валентина Катаева практически нет. Многие щеголяют красивыми метафорами, но при этом читать их неинтересно, а Катаев говорил, что секрет удачного произведения даёт искусное сочетание повествовательного и изобразительного. Причём увлекательной может быть и бессюжетная проза. И ещё один завет Катаева: нужно быть самим собой и не бояться быть непохожим на других.