Совсем недавно друг за другом вышли три книги о Валентине Катаеве: Сергея Мнацаканяна «Великий Валюн, или Скорбная жизнь Валентина Петровича Катаева. Роман-цитата» (2014), Вячеслава Огрызко «Циник с бандитским шиком» (2015) и Сергея Шаргунова «Катаев. Погоня за вечной весной». 

В юбилейный год авторы размышляют о месте этого писателя в русской литературе.

Валентин Петрович Катаев родился 28 января 1897 года в Одессе, в семье учителя. Потом его детские впечатления отзовутся в замечательном романе «Белеет парус одинокий» (1936) и значительно позднее в прекрасной книге «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона» (1972). Брат Катаева Женя, который сначала собирался работать в угрозыске, но вскоре стал литератором, принял псевдоним Евгений Петров, чтобы отличаться от уже ставшего известным брата.

В 1922 году Валентин Катаев переехал в Москву. С 1923 года вместе с Юрием Олешей и Михаилом Булгаковым работал в газете «Гудок», писал рассказы и фельетоны. Печатался в органе «литературных попутчиков» «Накануне» (Берлин). Получил известность как сатирик и юморист под псевдонимами Старик Саббакин, Оливер Твист, Митрофан Горчица и другими. Вскоре он издал первую книгу в издательстве «Накануне» в Берлине при содействии Алексея Толстого.

Жизнь и творчество Валентина Катаева до сих пор не изучены в полной мере, личность его остаётся во многом таинственным явлением российской словесности. Да, ему ставили в упрёк его желание хорошей жизни, он любил хорошо сшитые костюмы и отличный коньяк. Но эта любовь отличает и отличала многих. Только вот Катаев при всей своей тяге к показному шику ещё и писать умел, как никто. В этом ему не было равных – ни Леонов со своей неподъёмной «Пирамидой», ни более молодые писатели сравняться с ним не смогли. Да и сегодня никто не превзошёл Катаева в его любви к выразительному и точному слову.

Наверное, ему повезло с самого начала: его отроческие поэтические опыты правил великий Бунин, юношей Катаев познакомился с Маяковским и Алексеем Толстым, которые приезжали в Одессу. Здесь, в легендарном причерноморском городе, родились будущие литераторы, которые составили славу литературы ХХ века: Исаак Бабель, Паустовский, Багрицкий, Олеша, Илья Ильф, брат Катаева Евгений Петров и многие-многие другие.

Он дружил с Булгаковым и Олешей, до поры с Багрицким, был другом Есенина и Маяковского, долгие годы поддерживал самые тёплые отношения с Пастернаком, которые прервались в середине пятидесятых, когда Катаев не принял романа «Доктор Живаго» и Нобелевской премии прекрасного поэта.

Творческий путь писателя до начала шестидесятых годов ХХ века прочерчен достаточно ясно: он основоположник русской литературы советского периода, точнее, один из них – вместе с Максимом Горьким, Бабелем, Маяковским Леоновым, Пастернаком, Зощенко, Пильняком… Он последовательно отразил периоды жизни своей страны от угара НЭПа в фельетонах и невероятном поныне романе «Растратчики» (1923), тридцатые годы в книге «Время, вперёд!» (1932, название подсказано Маяковским), в повести «Я сын трудового народа» (1937), в лирико-исторической тетралогии «Волны Чёрного моря» (здесь и «пастернаковский» 1905 год и многие вехи истории уже новой страны) и повести «Сын полка» (Сталинская премия за 1946 год), и в других книгах.

Известны неожиданные или резкие поступки Катаева. Например, он, наверное, единственный из писателей, кто умудрился надерзить Сталину, после чего какое-то время держал в коридоре чемоданчик на случай ареста, воздержался при голосовании об исключении из Союза писателей Александра Галича, в своё время поддерживал деньгами опальных Осипа и Надежду Мандельштам, выступил против своего товарища Михаила Зощенко (правда, выступали многие коллеги), но он единственный, кто встал перед Зощенко на колени, вымаливая прощение…

Менее прослежен его поздний период – возможно, самый значительный в творчестве Валентина Петровича: середина 60-х годов, начало и конец 70-х, когда он, наставник целой литературной группировки новых писателей (Андрея Вознесенского, Василия Аксёнова, Анатолия Гладилина и других взрывных авторов «Юности», которую он редактировал в 1955–1961 годах), резко отклонился от официального соцреализма и повестью «Маленькая железная дверь в стене» (1964) пробил брешь в официальной литературе. Сегодня скажут: подумаешь, повесть о Ленине… Да, о Ленине, но вы перечитайте её – это ещё и повесть об истории, о славе, о Робеспьере и Луи Арагоне… Он предложил общественности новый стиль письма – «мовизм» (от французского mauvais – «плохой, дурной») – и поразил современников молодостью своего таланта и яркостью писательского слова. Да так никто писать не умел!

Невольно возникает параллель с творчеством Набокова, которого Катаев, конечно, читал, наверняка привозил его книги из своих зарубежных поездок. Но сравнивать талант Набокова с катаевским я не буду: наш герой куда живее и остроумнее американского ценителя «молоденьких девиц».

Думаю, здесь начинается не только новый Катаев, но и новая история советской литературы. Отсюда яростные нападки на писателя литературного окружения. Как говорил Синявский, и у Катаева возникли «стилистические разногласия с советской властью».

Сначала мовизм внедрялся в читательское сознание не так заметно, как могло бы показаться. Новые мемуарные и отчасти философские повести Катаева читатель и литературная общественность восприняли в основном благосклонно. Его творения 60-х годов «Святой колодец» (1966), «Трава забвенья» (1967), «Кубик» (1969) вызывали восторг, удивление, некоторое непонимание того, как писатель смог сохранить такую свежесть чувств, такой уровень работы над словом – и это под семьдесят!

Зато мемуарный роман Катаева «Алмазный мой венец» многих заставил задуматься, а то и вознегодовать. Пуритане литературного процесса возмутились: да как это так? Какое право имел наш современник без соизволения власти и влиятельной критики включить сам себя в ту шеренгу бессмертных классиков 20–30-х годов?! Реальные же читатели восприняли книгу Катаева с восторгом! Этот мемуарный роман, где под более или менее различимыми «никами» читались имена великих приятелей Катаева: Синеглазый, Королевич, Командор, Ключик, Птицелов, Колченогий, другие творцы давнего времени. Здесь Катаев рассказал историю ещё одного знаменитого романа – «Двенадцати стульев» Ильфа и своего брата Евгения Петрова, сюжет которого подарил именно он! Снова немолодой писатель вырвался из ряда.

Но если историю знакомства с Буниным в «Траве забвенья» или великолепные метафоры «Колодца» и «Кубика», его отношения с главой советской идеологии М.А. Сусловым и осуждение Солженицына или Лидии Чуковской, Звезду Героя Соцтруда (1974) и членство в Гонкуровской академии (1976) ему ещё могли простить его маститые коллеги, то этого простить не сумели. Да и как простить писателя, который оторвался от «переделкинского ареопага»! Достаточно заглянуть в ненавистническую книгу «Эпилог» Каверина или воспоминания целого ряда его знакомцев...

А в 1980 году советскую интеллигенцию поразила и расколола новая вещь Валентина Катаева – «Уже написан Вертер…», напечатанная в «Новом мире». Писателю за восемьдесят, а он продолжает поражать яркостью – и яростью! – своего таланта. Эта маленькая повесть о революционной Одессе, о тайных расстрелах в одесской ЧК, об атмосфере давнего времени стоит большого, правда, никем не написанного романа.

Интересно, что будущий генсек ЦК КПСС, а в те дни всесильный начальник Комитета госбезопасности СССР Юрий Анд­ропов направил в Политбюро Коммунистической партии докладную записку с критикой и осуждением «рассказа» «Уже написан Вертер…».

В сильной мемуарной книге Александра Рекемчука «Мамонты», где автор вспоминает о своих отношениях с Катаевым, есть замечательный эпизод. В ответ на приглашение войти в руководящие органы Союза писателей Валентин Катаев отвечает отказом просто и ясно:

– Поймите, мне осталось всего пятнадцать минут… И все эти пятнадцать минут я буду писать.

Он выполнил своё обещание – писать до последнего! И уже в 80-е годы (в возрасте под девяносто лет) создал несколько значительных произведений, исполненных смысла и человеческого дыхания, таких, например, как «Сухой лиман», «Спящий» или «Юношеский роман», в которых обратился к событиям своей юности.

Автору этих заметок довелось быть знакомым с классиком. Знакомым, не более того. Но даже это помогло мне многое понять и осмыслить в жизни и творчестве Катаева. В 2014 году вышла в свет моя книга «Великий Валюн, или Скорбная жизнь Валентина Петровича Катаева. Роман-цитата», понятно, посвящённая этому прекрасному писателю и противоречивому человеку. Мне приятно отметить, что моя книга оказалась не последней в ряду попыток осмысления жизни Катаева. В 2015 году была издана книга Вячеслава Огрыз­ко «Циник с бандитским шиком», а ещё через год книга о Катаеве в серии «ЖЗЛ» Сергея Шаргунова «Погоня за вечной весной». Все эти книги не конкурируют друг с другом, они показывают писателя с настолько несхожих позиций, что счастливым образом дополняют друг друга.

Добавлю, что весной 1986 года Валентин Петрович затеял ремонт у себя на даче и временно переехал в свою квартиру в писательском доме в Лаврушинском переулке. Наверное, это настолько резко вошло в противоречие с привычным образом его жизни, что писатель был госпитализирован. Он умер 12 апреля 1986 года в Москве, где похоронен на Новодевичьем кладбище.

А на вопрос, что такое его великолепный «мовизм», он сам давным-давно ответил без лишних слов:

«Не повесть, не роман, не очерк, не путевые заметки, а просто соло на фаготе с оркестром – так и передайте».

Так и передаём.