* * *

Плыла по Мойке льдина,
Стоял на льдине стул.
Апрельская путина
Гремела. Ветер дул.

Бесцветный, неказистый –
Доска и три ноги, –
С упорством коммуниста
Он стыл на льду реки.

Покачивалась льдина,
И таяли борта.
Несла её путина
Под чёрный свод моста.

И дальше по каналу,
Держа победно грудь,
Ровесник коммуналок,
Плыл стул в последний путь.

Качался, веку равен,
На трёх ногах кривых
Свидетель биографий
И мёртвых, и живых.

* * *

Памяти отца

Антоновку грызли, костей не плевали, –
В ещё недозрелую терпкую зелень
Впивались зубами, в картузы совали,
В дырявых штанах на заборах висели.

Зелёные жёсткие яблоки детства
Отца моего… Растрев оженный Остров.
И поздно бежать. Да и некуда деться.
Мочёные яблоки щиплют за ноздри.

Ни хлеба, ни живности, ни керосина;
То белые – красных, то красные – белых.
Мелькают тельняшки, шныряют дрезины…
В садах белоснежные яблоки спеют.

Песком присыпали, и крыли соломой,
И на чердаках хоронили до лета…
На фронт за колонной шагала колонна –
Суровые лица, шинели, штиблеты.

Рыдала труба так, что не было мочи,
Надсадно хрипело «Прощанье славянки»,
И вдовы, цепляя солдат вдоль обочин,
Пихали им яблоки на полустанках.

Ах, яблоки детства! Ах, яблоки счастья!
Дички придорожные, кислая зелень… –
Ни алгебры, ни падежей, ни причастий –
Одни синяки да веснушки на теле.

Была закалённой, как сталь, сердцевина
И брызгала соком, хрустя под зубами:
Тебе – половину, и мне – половину
На честную злобу, на светлую память.

КОМАРОВСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Комаровское кладбище. Сосны и ели.
Слева спят христиане, а справа – евреи.
Там – кухарки, бойцы, деревенская челядь.
Тут – поэты, учёные и книгочеи.

Желобок государственной вьётся границей,
В нём для тех и для этих найдётся водицы.
Облетает листва на гранитные плиты
К тем, кто памятен, и к безнадёжно забытым.

К тем, что слева, приходит народец попроще,
Там колотят, копают отцу или тёще;
К тем, что справа, приходят коллеги по духу,
Там стоят, там молчат, там не знают друг друга.

Век живут, век соседствуют эти державы;
Голоса поездов, скрип калиточки ржавой,
Звуки пышных процессий над ними витают.
Книгочеи и прачки травой прорастают.

* * *

Старуха с собакой гуляли в саду
По талым дорожкам, по хрусткому льду.
Собака в попонке, старуха с клюкой –
Они ковыляли одна за другой.

Сменялись сезоны, сменялись года;
Трава умирала, росли города.
Но снова брели и садились в тиши
Две старые очень, родные души.

Там Адмиралтейский хранил их фасад.
И ветры, ярясь, отступали назад;
Скульптуры, деревья и старый фонтан
Внимали им с тайным сочувствием там.

И их разговор уносился легко
В иные миры, далеко-далеко.
Простор был небесный распахнут и тих:
Пригнувшись, вселенная слушала их.