Немногие знают, что одним из близких друзей Фёдора Достоевского, чьё 200-летие мы будем отмечать в этом году, был Константин Победоносцев. Тот самый, обер-прокурор Святейшего синода, о котором Блок в поэме «Возмездие» писал, будто он «над Россией простёр совиные крыла». Либеральная интеллигенция Победоносцева ненавидела, как, впрочем, и самого Достоевского, особенно после публикации романа «Бесы». А в советские времена Победоносцева иначе как царским держимордой не называли.

До революции он, на своё счастье, не дожил, умер в 1907 году. Похоронен был бывший обер-прокурор в Петербурге, у алтаря церкви Свято-Владимирской церковно-учительской школы. Но в советские времена церковь снесли, и могилу государственного деятеля России, оказавшуюся во дворе жилого дома № 104 по Московского проспекту, в итоге закатали под асфальт. До 1997 года на её месте вообще была свалка мусора, но потом там поставили два креста (Победоносцев был похоронен вместе с женой), а впоследствии и небольшой обелиск. Захоронение Победоносцева в настоящее время – единственная в Петербурге могила, которая находится во дворе, а не на кладбище.

Теперь мы знаем о Константине Петровиче многое, а не только то, что о нём писал Блок. Например, то, что признанный во всём мире литературный гений Достоевский был его близким другом. Тому, кто внимательно изучал биографию Победоносцева не в советской интерпретации, понятно, что такое вполне могло быть. Потому что Константин Победоносцев являлся не только высокопоставленным царским чиновником, но ещё и писателем, философом и даже, как и Достоевский, пророком.

Он родился в семье профессора Московского университета, получил хорошее домашнее образование. В Санкт-Петербурге окончил Императорское училище правоведения, служил в департаментах Сената. В 1860 году стал профессором Московского университета по кафедре гражданского права. Высокую оценку правоведов получил его «Курс гражданского права». Считают, что своей книгой Победоносцев создал науку русского гражданского права, и потому его с полным правом можно называть родоначальником этой науки в России. В печати он поначалу выступал как либеральный публицист. Его памфлет против министра юстиции был опубликован в Лондоне тогдашним «диссидентом» Александром Герценом.

Учитель императоров

В 1861 году Победоносцева пригласили преподавать законоведение цесаревичу Николаю (старшему сыну императора Александра II), великим князьям Александру (будущему императору Александру III) и Владимиру. Четыре года спустя Победоносцев оставил профессорскую должность и переехал в Петербург, где посвятил себя государственной службе. В апреле 1880 года он был назначен обер-прокурором Святейшего синода, а затем – членом Комитета министров. Постепенно, а особенно под влиянием злодейского убийства народовольцами Александра II в марте 1881 года, Победоносцев отказался от прежних либеральных воззрений и перешёл на сугубо консервативные позиции охранителя-государственника. «Духовным вождём монархической России» называл его Николай Бердяев.

С воцарением Александра III влияние Победоносцева на политические дела в России резко возросло. Он стал автором императорского манифеста 1881 года – программного документа нового царствования, – Манифеста о незыблемости самодержавия. Государственный деятель резко выступал против идей парламентаризма, демократии. Укрепляющее Россию национальное начало, слитое с монархическим государством, он видел в православии, в упрочении которого и заключался для него высший смысл общественной деятельности. Спасение России он видел в обращении к её историческим традициям.

«Победоносцев, – пишет автор научных монографий об этом деятеле Александр Полунов, – считал, что все материальные улучшения, совершенствование учреждений, проведение той или иной политики – всё это абсолютно бессмысленно, если подорвана духовная основа. А духовной основой существовавшего в России порядка он считал мировоззрение народа, опирающееся на православную веру и Православную церковь. И государство, с точки зрения Победоносцева, должно было в первую очередь выполнять те запросы и требования, которые были связаны с духовной сферой».

С началом царствования Николая II влияние Победоносцева на политику правительства стало ослабевать. А подписание царём Манифеста 17 октября 1905 года, вводившего в стране основные буржуазные свободы, означало окончательный крах его идейно-политической линии. В октябре 1905 года Победоносцев ушёл в отставку с постов обер-прокурора Святейшего синода и члена Комитета министров.

Но дело не в его должностях. Победоносцев вообще был личностью необыкновенной. Широкообразованный человек, великолепный оратор, он просто гипнотизировал своими речами даже негативно к нему настроенных людей. Отличался начитанностью, выступал в печати как переводчик с латинского (сочинения Фомы Кемпийского, Августина Блаженного), английского (переводил работы Гладстона, Спенсера, Карлейля, Эмерсона), а также с французского, немецкого и чешского языков. Последней литературной работой Победоносцева был перевод на русский язык Нового Завета. Он также написал «Историю Православной церкви до начала разделения церквей». Дружбой с ним дорожили многие выдающиеся писатели, художники и композиторы, в том числе Майков, Фет, Полонский, Васнецов, Крамской, Чайковский, Римский-Корсаков и многие-многие другие.

Обер-прокурор в помощниках у Достоевского

Но отношения, возникшие у Победоносцева с Достоевским, носили особенный характер. Они познакомились зимой 1871/72 года в доме князя Мещерского, а потом часто встречались в квартире обер-прокурора. Летом 1873 года Победоносцев стал помощником Достоевского в журнале «Гражданин», работал с ним вместе над поступавшими в редакцию материалами. Многим эта дружба, как и дружба Достоевского с поэтом Аполлоном Майковым, высокопоставленным чиновником цензурного комитета, казалась тогда парадоксальной. Что общего мог иметь бывший каторжник, член революционного кружка петрашевцев, азартный игрок, с обер-прокурором Синода? Ведь тогда ещё никто не считал Достоевского гением мировой литературы.

Но всё дело в том, что в 70-х годах писатель стал активным сторонником монархии, выступал за сильную государственную власть. Достоевский был уже не просто писателем, а одним из влиятельнейших людей в вопросах воздействия на общественное мнение и умы интеллигенции, ярким публицистом. Во многом Победоносцев с Достоевским оказались единомышленниками, одинаково смотрели на историю России, на многие явления её общественной жизни, одинаково их оценивали, высоко ценили православие, искренне и глубоко верили в русский народ. Фёдор Михайлович, как уже заметили его биографы, в своих письмах постоянно выражал своё восхищение Победоносцевым. 19 мая 1880 года Достоевский писал ему: «...За Вашею драгоценною деятельностью слежу по газетам. Великолепную речь Вашу воспитанникам читал в «Московских новостях». Примите, глубокоуважаемый Константин Петрович, уверение не только в самых искренних моих чувствах, но и в глубокой прекрасной надежде на всю пользу, которой жду, да и не я один, а все, от Вашей новой прекрасной деятельности.»

«В беседах Победоносцева с Достоевским, – пишет исследователь Достоевского Л. Гроссман, – было нечто напоминающее философские диалоги, диспуты или исповеди его романов».

Фундамент для России

В последние годы жизни Победоносцев, отвечая на выпады своих врагов, писал: «Меня упрекают, будто я тянул Россию вспять. Но это неверно, а верно то, что я смотрю на Россию как на величественное здание, построенное на прочном фундаменте, с которого разные шарлатаны пытаются его стащить, чего я допустить не желаю. Фундамент этот – православие и самодержавие. Я ничего не имею против надстроек над зданием, если они отвечают фундаменту и общей архитектуре векового здания, но фундамент должен оставаться прочным и нетронутым».

Фёдор Михайлович в своих письмах к Победоносцеву открыто признавался, что приезжает к нему, чтобы «дух лечить» и «ловить слова напутствия», и особо подчёркивал «полную идейную солидарность». А Победоносцев, когда Достоевский умер, писал наследнику цесаревичу Александру Александровичу: «Вчера вечером скончался Ф.М. Достоевский. Мне был он близкий приятель, и грустно, что нет его. Но смерть его – большая потеря и для России. В среде литераторов он – едва ли не один – был горячим проповедником основных начал веры, народности, любви к отечеству. Несчастное наше юношество, блуждающее, как овцы без пастыря, к нему питало доверие, и действие его было весьма велико и благодетельно.»

«У меня порою мелькает глупенькая и грешная мысль: ну что будет с Россией, если мы, последние могикане, умрём? Правда, сейчас же и усмехнусь на себя. Тем не менее всё-таки мы должны и неустанно делать. А Вы ли не деятель?» – писал в одном из писем Достоевский Победоносцеву.

И вот тут он снова оказался пророком. Когда два этих титана русской мысли умерли, то в России не нашлось равных им по силе и глубине, таких же авторитетных мыслителей, которые могли бы предостеречь её от того гибельного пути, на который она вступила.

Владимир Малышев