В 90-е годы прошлого века о ней знал, наверное, каждый читатель тульской прессы. Её имя мелькало на страницах всероссийских изданий, её статьи перепечатывали по всей стране. Её представляли «железной женщиной», матёрой пожилой дамой, убелённой сединами, кем угодно, только не очень ранимой, рано повзрослевшей девочкой. И кто бы мог подумать, что у этой молодой женщины лежит дома прикованная к постели больная дочь. Кто мог знать, сколько усилий она приложила, чтобы попытаться её спасти – от болезни, от смерти, от безвременья. Ничего не вышло. Ни здоровья дочери, ни великой любви к ссыльному поэту. Была Сибирь, станция Зима, была Москва, и вот снова Тула. Теперь уже навсегда. Не вырваться. Больная дочка и пожилые родители – каменные цепи. Она похоронила вначале дочь, потом мать, а потом отцу пришлось хоронить её саму...
Ольга Николаевна Подъёмщикова родилась в Туле 3 августа 1961 года в семье интеллигентов с дворянскими корнями. Дед со стороны матери был учеником Льва Толстого, дед со стороны отца – главным архитектором Тулы.
В пору учёбы на историко-филологическом факультете Тульского государственного педагогического института им. Л.Н. Толстого Ольга познакомилась с поэтом Сергеем Белозёровым (1948 – 2002), с которым вскоре связала свою судьбу. Когда за дерзкий нрав и опасные статьи Белозёрова сослали в ссылку в Иркутскую область, на станцию Зима, Ольга, ожидавшая ребёнка, как «последняя декабристка», последовала за ним. Её единственная дочка, родившаяся в Зиме, оказалась тяжело больна. Это стало самой страшной трагедией в жизни женщины.
Из Сибири Ольга уехала в Москву в надежде вылечить там дочь, а когда надежда не оправдалась, вернулась к родителям в Тулу. Ольга Подъёмщикова стала самым острым пером редакции областной газеты «Молодой коммунар». Она вытаскивала на свет запретные темы, открывала наглухо закрытые двери чиновничьих кабинетов, писала статьи, помогавшие в раскрытии убийств и спасавшие людские судьбы. Ольга была одним из организаторов группы «Тульский некрополь» по защите от уничтожения старинных кладбищ Тулы, участвовала в организации работ по расчистке старинного тульского некрополя «Всехсвятское кладбище», выступала за возрождение первого тульского музея «Палата древностей», активно помогала в создании музея «Тульские древности», музея-заповедника «Куликово поле», в возрождении храмов и монастырей Тульской области. Ольга всю жизнь поддерживала горячо любимый ею музей «Ясная Поляна», в котором когда-то после института начинала свою трудовую биографию...
В её жизни был ещё один муж, молодой журналист и поэт Андрей Коровин. Они стали не только супругами, но и соратниками. Во многих журналистских и общественных делах в начале 90-х они участвовали вместе. Иногда даже вместе писали – стихи, песни и статьи. Но и с ним не смогла ужиться эта яркая и многогранная женщина с неудержимым темпераментом. После смерти Ольги Андрей уже много лет работает с её архивом, готовит к изданию в журналах и книгах её стихи и прозу.
Ольгу Подъёмщикову неоднократно приглашали в Москву, но она навсегда осталась верна своей любимой Туле. На рубеже веков Ольга возглавила журнал «Тульские епархиальные ведомости», стала главным редактором телекомпании «Арсенал-ТВ», вела программу на телевидении. Казалось, что начинался новый этап её жизни. Но судьба распорядилась иначе.
5 октября 2000 года Ольга с двумя коллегами поехала за грибами, они остановились переночевать на пустующей даче знакомых, а ночью случился пожар. К тому времени, когда приехали пожарные, деревянный дачный домик выгорел дотла. Ходили упорные слухи о том, что роковой пожар не был случайным – у смелого и бескомпромиссного журналиста было немало врагов. Однако расследование по непонятным причинам прекратили.
Кажется, что за свои короткие 39 лет она прожила несколько жизней. Каждый её день был немного похож на подвиг – спасти того-то, помочь тому-то, защитить того-то. Профессию журналиста она воспринимала как профессию ангела-спасителя. Она и была ангелом-спасителем для многих людей.
Из литературных трудов Ольги Подъёмщиковой при жизни было опубликовано не так много – несколько десятков стихотворений в местной прессе. Единственная журнальная публикация состоялась в канун гибели Ольги в журнале «Ясная Поляна». Посмертная книга стихов «.Явись мне отблеском мгновенным», представляющая почти всё сохранившееся поэтическое наследие О. Подъёмщиковой, была собрана её близкими и издана небольшим тиражом в Туле через год после смерти автора. Стихи и проза Ольги Подъёмщиковой посмертно опубликованы во многих печатных и интернет-изданиях: журналах «Новый мир», «Фома», «Этажи» и многих других.
В нынешнем году ей могло бы исполниться всего-то 60 лет. Но прожила она, кажется, значительно больше – несколько ярких жизней.
Владимир Шемякин
Стихи Ольги Подъёмщиковой
За нами остаются города
* * *
Был дом. Была мама.
Был запрет возвращаться домой поздно.
А над домом прямо, над крышей прямо,
висели гроздьями звёзды –
тяжёлые, белые, как яблоки недозрелые.
И стучали по крыше, чтобы кто-нибудь вышел
и загадал желание, зная заранее,
что желаний у нас мало –
их исполняет мама.
Я всегда одного и того же желала:
чтобы мама не умирала,
чтобы жизнь в нашей жизни совсем ничего не меняла –
разве этого мало?
А потом я ещё желание загадала:
чтобы можно было домой возвращаться поздно.
Если б я знала,
что только его и исполнят звёзды!
* * *
Я вспоминаю без запинки
тропинки зреющего лета.
Трепещут в озере кувшинки,
как юбочки кордебалета.
Я девочка. Сачок и мячик.
Легко бросаюсь днём свободным.
Но тоненький высокий мальчик
как лебедь в озере холодном.
Мне всё страшнее и страшнее,
я, как кувшинка, стыну в страхе.
Спасать его? Ведь я сильнее,
я побеждала его в драке.
Он выплыл. Белые пушинки
летят на сохнущее тело,
и задыхаются кувшинки
в руке, зажатой онемело.
Мы продолжаем поединок,
где каждый верит, что сильнее:
– Вот, я тебе нарвал кувшинок, –
мне мальчик говорит, бледнея.
О, как дики мои повадки!
Цветы? В траву роняю мячик
и убегаю без оглядки.
Я плачу, мальчик мой, я плачу.
* * *
Огни кораблей и бессонница, запахи моря.
Хромая, спустился закат по спине Аю-Дага
туда, где скитаются души, с забвением споря,
где сказано всё, что не знают перо и бумага.
Огни кораблей – вы глаза моей давней печали.
Души властелины – кому вы мигаете странно?
Вдыхаю, как пёс, этот воздух ночной на причале,
скитаюсь без дома, без пристани и – беспрестанно.
Волна по-собачьи крадётся лизнуть тебе руку.
Огни кораблей – будто звёзд умирающих пламя.
И всё, что люблю в этой жизни – ветра, и разлуку,
и запах прибоя, и тёмную рябь под ногами.
* * *
Представь, уже не страшно быть одной.
За дверью, за стеной и за спиной
чужого дома – мне нигде не страшно.
В задворках, в осени, в беспамятстве, в толпе,
в лесу и в гулкости, пустынности домашней,
и даже в разговорах о тебе
с друзьями – мне нигде уже не страшно.
За чашкой чая в ламповом кругу
или в пустом углу, забившись, в пледе,
не страшно думать об ушедшем лете,
солёных поцелуях на бегу,
купальниках на мокром берегу,
темнеющих в неясном лунном свете.
Да, в одиночестве свой смысл, свой толк, свой тон.
Пронзительность, озноб и ясность зренья
осенняя. Какие озаренья!
И в зеркало – шутя – подите вон!
* * *
И всё, что мне хотелось бы вернуть,
и всё о чем тоскую и жалею, –
между лиманами горячий путь,
ночную набережную в Коктебеле.
Порою эта память так близка –
лишь руку протяни – и так близка мне!
Волною захлестнёт меня тоска,
и всплыть не даст, и разобьёт о камни.
Пусть даже то, что было, – не любовь,
а соскитанье. В рамках его строгих
я ночью отправляюсь туда вновь,
встречаю утро в нашей, в той дороге,
где свежий ветер остужал наш дом
и с небосвода разгонял все тучи.
Ты помнишь – сад, и море за углом,
и между звёзд полёт мышей летучих?
И, еженощный повторяя путь,
я собираюсь с силами к рассвету,
шепчу во тьму: отринь и позабудь!
Не надо так! Забудь, забудь всё это!
* * *
За нами остаются города,
в которых мы покинули кого-то.
Холодная и тёмная вода,
и лодка у причала, и забота,
что имени не вспомнишь никогда,
как эхо не поймаешь эхолотом.
Обрывки фраз, хрустящие, как лёд,
обломки кораблей – судьбы крушений.
Ложь покаяний, холод возвращений
и встречный ветер – тот, что флаги рвёт.
Полёт свободы, искренность пути.
И имена всплывают реже, реже...
Но только раз когда-нибудь пройти
по улочке кривой на побережье.
* * *
Зимой я одиночеством утешусь.
Пусть телефон молчит в моей берлоге,
пусть в темноте шаги не раздаются,
не скрипнет дверь, не зазвенит звонок.
Пусть телефон молчит в моей берлоге.
Как умирает в конуре собака,
не издавая крика или стона,
так я хотела бы уйти достойно.
Расстаться, став сестрою – не тоскою.
Пусть в темноте шаги не раздаются.
Ты не переступай порога дома,
где притяжение земли не властно,
где ангел – белый, плюшевый, атласный –
укачивает дни мои слепые.
Не скрипнет дверь, не зазвенит звонок.
Я даже имена теперь не помню
тех, кто проник, напился и приник,
открыл тайник, прочёл меня и вышел.
И скомкана судьба, как черновик.
И заново уже не перепишем.
* * *
Когда я умру, и меня похоронят с ней рядом —
той тихой могилкой, где спит моя бедная мама,
когда мы с ней станем травою, землей, листопадом,
весёлым кустарником, скрытым oт ветра и взгляда,
тогда, отдохнув, распрямив свои тонкие руки,
я к ней потянусь через землю, как тянутся дети,
деревья – корнями, сквозь камни мы тянемся
в муке, сольёмся, сплетёмся – на том ли, на этом ли свете...
И так, обнимая её и шепча о любви ей,
услышу, как дышат века, загораются звёзды,
услышу шум сердца земли, все приливы, отливы,
и шёпот травы, и влюблённых, и детские слёзы..
Над нами снега пролетят, и колосья поспеют.
Мы будем молиться, небесные слушать хоралы.
И я расскажу, что при жизни сказать не успела.
И я обниму, навсегда обниму мою маму.
Читайте «ЛГ» и ее главреда Максима ЗАМШЕВА в популярном мессенджере.
Пролдолжается прием заявок на Второй поэтический баттл «Москва vs Санкт-Петербург».
Открытое обращение участников 1-го Международного Форума имени Имама Шамиля.
В рассказе Анатолия МОЖАРОВА российская глубинка показана «такой, как она есть».
Поэзию Виктора КАРПУШИНА с полным основанием можно отнести к тихой лирике.
«Поэзия садов» – основная тема стихотворного творчества Олега АЛЁШИНА.
Под такой темой проходят IX Всероссийские Васильевские чтения-2023, посвященные жизни и творчеству писателя Бориса Васильева.
В РГБ представили спецпроект «Настоящие», посвященный современной поэзии и авторской песне.
Предлагаем для голосования книжные новинки. Книга, которую выберут читатели, попадет на страницы «ЛГ».
Известный поэт и музыкант Вадим СТЕПАНЦОВ о предстоящем фестивале «Дикая Мята» под Тулой.
Даниэль ОРЛОВ полагает, что в русской поэзии оформился очевиденый раскол.
В 1991 году пути России и Украины начали расходиться, а после «майдана» 2004 года этот раскол принял обвальный характер, считает Владислав ШУРЫГИН.
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться