Евгений Евтушенко, ставший классиком ещё при жизни и бывший, согласно российской традиции, «поэтом больше, чем поэтом», и сегодня интересен читателю. В биографии Евтушенко немало загадок, а благодаря многочисленным биографам и «очевидцам» персона поэта обросла невероятным количеством домыслов и легенд. Но писатель и разведчик Михаил Любимов – очевидец без всяких кавычек, поскольку был близко знаком с поэтом с 60-х годов, и общались они, прямо скажем, совсем не в официальной обстановке.

Первый визит Евгения Евтушенко в Лондон взбудоражил советское посольство в Великобритании. Времена стояли оттепельные и необычные. Преимущественно консервативные советские граждане в Лондоне чутко реагировали на хрущёвские «закидоны», но чётко следовали линии партии. Помнится, член женсовета и жена сына министра, советника Анатолия Громыко, даже предлагала обсудить на конференции рассказ Солженицына «Один день Ивана Денисовича» – звучало революционно! Писатели приезжали редко, мне довелось повозить по Лондону Илью Эренбурга, он был немногословен (о чём говорить с какой-то пешкой?), особо впечатлили меня его твидовый пиджак с распущенным цветным платочком в верхнем кармане и фланелевые брюки. Однажды приехала небольшая группа писателей во главе с Виктором Ильиным, оргсекретарём московской организации. Они вели себя чрезвычайно бдительно, словно парашютисты на вражеской территории, опасались провокаций, а из иностранцев общались лишь с английскими коммунистами.

Уже привыкший к славе и обожанию, Евтушенко прибыл со своей тогдашней женой Галей и вёл себя чрезвычайно свободно, что в те времена вызывало по меньшей мере недоумение. Контрразведчики в нашей резидентуре, охранявшие советскую колонию, были обеспокоены тем, что он без всяких согласований с посольством начал активно встречаться с английскими деятелями культуры, причём щедро угощал англичан на СВОИ гонорары, которые был обязан сдавать в посольство. Тем не менее встречали его с большой симпатией, он читал свои стихи с обычным блеском, зал был набит народом, не пожалели и цветов. Мне, тогда третьему секретарю посольства, удалось затащить его с Галей в нашу коммунальную комнатку в полуподвале с видом на помойные баки (до золотых унитазов ещё не доросли). Во время немудрёного пиршества Евтушенко заметил у меня на полке взятую в посольской библиотеке ещё довоенную «Антологию английской поэзии», тут же раскрыл её и с чувством прочитал «Змею» Лоуренса. Пришлось с болью в душе подарить ему антологию и уже по его просьбе в придачу – «Лолиту» Набокова.

Второй раз мы встретились уже через несколько лет в Копенгагене. Он прибыл один, проездом из Латинской Америки, его встречали датчане, в том числе и одна местная поклонница, выступил в клубе у датских коммунистов и, разумеется, у нас в колонии. Общались и с местными писателями и журналистами. Один датский журналист – советский эмигрант – настырно утверждал, что Евтушенко рабски прислуживает власти. Поэт сорвался и окрестил его «пархатым жидом», что, впрочем, благодатно подействовало на журналиста, он снизил тон и даже извинился. Само собой, я продекламировал Евгению свои стихи, восторга они не вызвали, однако он посоветовал ни в коем случае не вступать в Союз советских писателей. Несколько раз повторил, что к диссидентам относится непредвзято, но себя таковым не считает. Настроение у него было подавленное, видимо, не ладилось с женой, как-то он мне признался: «Галя – это мой крест!»

В Москве мы не раз встречались в ЦДЛ. Однажды, поддав, переместились в ВТО, где познакомились с двумя девушками, и поехали на такси ко мне домой. По дороге Евгений купил в ресторане аэровокзала водки и шампанского – его там хорошо знали и охотно отоварили. Ночью он уехал, оставив мне извинительную записку и свою девушку с авоськой, набитой кусками дефицитного мыла (да! были такие времена и такие прекрасные девушки!).

В 1980 году я вышел в отставку и занялся литературой. Грянула перестройка, в 1989 году Евтушенко выдвинули в Верховный Совет СССР – в то время кандидатов мерили не денежными мешками, а заслугами перед Отечеством. В 1990 году я опубликовал роман в тогда пятимиллионном «Огоньке» и в 1992 году получил приглашение прибыть в Иерусалим на международную книжную ярмарку (как я понял, в качестве «восходящей звезды» постсоветской литературы). Более того, приглашён с благоверной, что вообще ни в какие ворота!

Шикарный отель «Мишке-нот» с двухэтажным номером и выходом в сад (в нём не раз останавливался Юрий Любимов), изысканная кухня и прочие радости обуржуазившегося пролетария. И тут в коридоре мы наткнулись на Евтушенко с женой Машей, оказывается, его тоже пригласили, так что я попал в хорошую компанию. Ярмарку организовали по первому классу, было много встреч с читателями и ведущими политиками, суаре за суаре. Я с большим интересом слушал выступление Евтушенко на вполне приличном английском языке – раньше он его совершенно не знал. Однако поэта в Иерусалиме разрывали на части, и мы виделись в основном в отеле на завтраке.

В 1992 году в Москве я подписал контракт с американским «Пантеоном» об издании моего романа в США, переводчицей стала очаровательная Нина Буис – вскоре я узнал, что она переводчица стихотворений Евтушенко. А, кажется, в 2014 году, будучи на конференции в Париже (там были бывший посол в США Мэтлок, Познер, Кобаладзе, масса деятелей ЦРУ), встретил Нину Буис с мужем, который оказался сотрудником ЦРУ. Не надо вздымать волосы от ужаса – ЦРУ с давних пор держало в поле зрения всех видных советских мастеров пера в надежде использовать возможный скандал, как в случае с Пастернаком. И что? Нина Буис – великолепный переводчик, Евтушенко с давних пор элегантно клал не только на американские, но и на свои спецслужбы (в советские времена считалось непристойным прибивать свои драгоценные гениталии к мостовым Лубянки или Лэнгли).

В начале 90-х я частенько бывал у Юры Щекочихина на его литгазетовской даче в Переделкине, где на природе, в дыме шашлыков обсуждали мировые проблемы переделкинские мэтры: философ Ю. Карякин, писатель Ю. Давыдов, учёный и бард А. Городницкий и, конечно же, Евгений Евтушенко. Выпивали и закусывали, блеск бесед, увы, выветрился из моей старой головы, но поэт показался мне несколько мрачным, он мало общался, а больше присматривался к окружающей шумной публике.

Последний раз виделись с Евгением на прощании в ЦДЛ с Юрием Левитанским, там было не до бесед. Вскоре – комфортная американская Талса штата Оклахома. Наверное, наша революция-91 и приватизация оказались совсем не тем народным счастьем, которого Евтушенко хотел. Великий русский поэт, широкая душа и романтик, всегда любил свою Россию. Как нам его не хватает сегодня!

Михаил Любимов, писатель, ветеран Службы внешней разведки