На музыкальном небосклоне Советского Союза и первых двух десятилетий новой России имя Оскара Фельцмана, столетний юбилей со дня рождения которого приходится на 18 февраля текущего года, – всегда стояло особняком. Композитор яркого дарования он за семьдесят лет творческой деятельности написал порядка полторы тысячи песен, ряд камерных произведений, «Концерт для скрипки с оркестром», ораторию «Родина», музыкальную комедию «Чужая ночь», оперетты «Синий платочек», «Воздушный замок», «Суворочка», «Шумит Средиземное море», «Тетка Чарлея», «Старые дома», «Пусть гитара играет», музыку к спектаклям и мюзиклу «Мой брат играет на кларнете», к художественным фильмам «Матрос с “Кометы”», «И на Тихом океане…», к мультфильмам «Как ослик счастья искал», «Новогодняя сказка», «Куда летишь, Витар?», «Волшебные фонарики», «В гостях у гномов».

     Непревзойденный мастер легкого жанра, считавший его «трудным жанром», ввиду того, что «бессмысленно писать такую легкую музыку, которая будет нравиться только избранному кругу музыкантов, оставляя в полном равнодушии массы рядовых слушателей», работавший страстно, искрометно, всецело отдаваясь музыке, бывшей с малых лет главным его жизненным призванием, Фельцман в истории отечественного музыкального искусства навсегда останется как создатель потрясающих эстрадных песен, необыкновенно мелодичных, лиричных, жизнеутверждающих, ярких, наполненных лучением света, добра и любви. 

     Большому русскому композитору, именно русскому, при том, что по национальности Фельцман, уроженец славного черноморского города Одессы, был, как нетрудно догадаться, евреем, не ведавшему родного языка, а думавшему и говорившему по-русски, к тому же знавшему русскую культуру и искренне любившему Россию, – суждено было прожить большую, славную и интересную жизнь. 91 год видел он землю, жил и творил на ней. И большинство из этих лет он провел в Москве, ставшей для композитора родным и любимым городом, дававшим ему возможность плодотворно трудиться и сотрудничать с целой плеядой лучших советских поэтов и эстрадных исполнителей, дружить с коллегами-композиторами, вокалистами, поэтами, деятелями культуры и искусства, космонавтами.

     Не все, конечно, гладко сложилось у Фельцмана на жизненном пути. Бывали и у него неудачи, случалось ему слышать и разгромную критику, доказывать, убеждать, в чем-то соглашаться, что-то отвергать напрочь, временно отходить в сторону, переживать, переписывать наново. Но такова суть творческого процесса, иной она быть и не могла, хотя бы в силу того, что в советские годы имела и определенную, достаточно строгую регламентацию.

     Последняя, к слову, творческие порывы Фельцмана в общем-то никак не ограничивала. Не испытывал композитор и каких-либо серьезных нареканий, притеснений со стороны Советской власти и руководства Союза композиторов СССР, в котором долгие годы состоял, не занимая при этом в нем каких бы то ни было крупных выборных должностей. К ним он не стремился, они его и не интересовали, при том, что с многолетним председателем Союза Т. Хренниковым Фельцман и находился в добрых отношениях. 

     Мало занимала композитора и политика. Не был он и членом КПСС. Однако, являлся Фельцман мастером напрочь советским, жившим со страной едиными помыслами, чаяниями и порывами, верившим в светлое будущее, доверявшим Советской власти и не сомневавшимся в преимуществах социалистического строя. И даже после того, как Советского Союза не стало, многое переосмыслив, не закрывая глаза на все то негативное, что было в советской действительности, Фельцман не оказался в числе тех, кто начал безудержно охаивать вчерашнее прошлое. К нему, к его пониманию, композитор подходил сдержанно, без ложной, диктуемой потребами дня сегодняшнего патетики и желания делать исчерпывающие выводы, которые, на поверку, могли бы погрешить и самой истиной. Да и собственно, не видел мастер в этом необходимости, так как привык творить при любых политических ветрах, обращая свой взор в первую очередь не на них, а на все прекрасное, что есть в нашей жизни; на самого человека, его стать, внешнюю и внутреннюю красоту, рождавшую любовь, взаимопонимание, доброту, справедливость и другие лучшие человеческие качества, достойные воспевания. 

     Ошибался ли Фельцман в жизни? Заблуждался ли? Да, безусловно. И этого не скрывал и не стеснялся, так как не был ни трусом, ни зазнайкой, ни ханжой, ни эпигоном. «Ошибок было немало, – писал Фельцман на пороге своего восьмидесятилетия, – но в основном моя жизнь была правильной. Как-то в день своего рождения я сказал друзьям: «Каждый день моей жизни трудный, а все вместе – прекрасные». Эти слова правдивы. Они точно охарактеризовали мою жизнь».         

     С детских лет, благодаря отцу, работавшему хирургом-ортопедом и профессионально игравшему на фортепиано, Фельцман начинает постижение музыкальной грамоты и с головой окунается в прекрасный и удивительный мир музыки. С пяти лет начались его профессиональные музыкальные занятия, первоначально игрой на скрипке, изучаемой и постигаемой им благодаря выдающемуся педагогу, основателю первой в СССР специализированной музыкальной школы для одаренных детей П. Столярскому; а затем и игрой на фортепиано, которой его обучала известная пианистка и педагог Б. Рейнгбальд, у которой также занимался и будущий выдающийся советский пианист и музыкальный педагог Э. Гилельс. 

     Одаренный от природы, усидчивый, впечатлительный и восприимчивый ученик, он в шесть лет напишет первую свою фортепианную пьесу «Осень». С отличием он окончит в 1939 году и школу П. Столярского, в которой, к радости юного музыканта, у него состоится знакомство с самим Д. Шостаковичем. Величайший композитор и посоветует отцу Оскара направить парня в Московскую консерваторию, где его педагогом по композиции мог бы стать выдающийся педагог и композитор В. Шебалин. «В Москве меня встретили прекрасно – вспоминал Фельцман полвека спустя. – На втором курсе консерватории мне предоставили Сталинскую стипендию. Одному мне. Между прочим, еврею. Никому в голову не приходило тогда, что моя национальность может быть тормозом для этого поощрения. При Сталине… я был поставлен как бы на студенческий пьедестал. <…>

     О Шебалине-педагоге слава неслась по всему Союзу. Его умение построить конструкцию нового произведения – безупречно.

     Я всегда приходил в класс к началу занятий. После показа своей музыки слушал произведения других учеников. Все указания профессора я накрепко запоминал, анализировал и применял в своей работе. Музыкальное здание строилось из отдельных частей, элементы которых отшлифовывались безупречно. Ритмика, динамика произведения обсуждались досконально. Постепенно мы становились «мастерами своего дела».

     Пройдет совсем немного времени. Начнется Великая Отечественная война. Подающего большие надежды студента Московской консерватории эвакуируют в Новосибирск, где ему придется к тому же поработать и ответственным секретарем Сибирского отделения Союза композиторов.  

     Тогда то, в годы войны, в одной из кратковременных поездок в Москву, Фельцману, в нетопленном классе Московской консерватории, удастся представить Виссариону Яковлевичу свои сочинения, «написанные в Сибири без педагогического контроля». «Шебалин все принял без всякого энтузиазма, сказав: «Что, тебе лавры Дунаевского не дают покоя? Хватит мне одного Хренникова». Я вернулся в Новосибирск в полной растерянности. Предстояло разобраться в самом себе. И главное, сделать это самостоятельно. А это трудно, но необходимо».

     Вот так и формировался композиторский интерес Фельцмана, почувствовавшего тягу к произведениям легким, ритмичным, мелодичным. Этот выбор, оказавшийся для молодого композитора единственно верным, предопределил его скорое обращение к написанию оперетт, а позже и песен, многие из которых становились настоящими шлягерами.         

     Лучшие свои произведения, вне всякого сомнения, Фельцман написал в советское время. А тогда, как известно, песен антихудожественных и не отвечавших духовно-нравственным ориентирам, царившим в обществе, на сцену и в эфир не выпускали. Да и требования к создателям музыкальных творений выдвигались высокие. Потому то и занимали ключевые позиции в песенном жанре такие подлинные самобытные творцы как сам Фельцман и его старшие товарищи и современники, друзья и собратья по творчеству, мировоззрению и взглядам на песню и гражданский долг композитора, прославленные советские создатели песен – И. Дунаевский, А. Новиков, М. Блантер, В. Соловьев-Седой, Н. Богословский, Т. Хренников, С. Туликов, А. Островский, А. Бабаджанян, Э. Колмановский, А. Пахмутова. 

     Кстати, следует сказать и о том, что Фельцман, будучи человеком высококультурным, доброжелательным, не завистливым, умевшим ценить профессионализм и личные качества своих коллег-композиторов, неоднократно вспоминал и рассказывал, писал в воспоминаниях о взаимоотношениях с ними. Приведу слова композитора, в которых он в 2000 году коротко, но емко, объективно и с большим уважением отзывается о А. Пахмутовой: «ЦК комсомола умел привлекать к своей работе одаренных композиторов, поэтов. Без песен не обходилась ни одна встреча в уютном зале ЦК, куда приезжали молодые люди из разных областей нашей страны. В этом зале, а потом далеко от Москвы, у меня бывали незабываемые встречи. Рядом со мной были замечательные композиторы, среди которых, наверное, чаще всего Аля Пахмутова. Сперва молодой композитор, а потом – выдающийся мастер нашего искусства. Недавно мы отметили ее юбилей. Вечно молодой Александре Николаевне исполнилось семьдесят лет. Оглядываясь на пройденный путь советской и русской музыки, нужно сказать, что А. Пахмутова при жизни стала классиком. Ее роль в развитии нашего искусства огромна. Многие ее песни стали народными и уже принадлежат истории. И надо сказать, за всю историю нашей жизни у нас не было еще композитора-женщины такого масштаба и значения!»

     Согласитесь, далеко не каждая творческая личность, тем более, обремененная признанием и славой, имеет в себе мужество давать правдивые оценки своим товарищам по искусству. Не редки случаи, когда представители творческих профессий, коль уж речь заходит о ком-нибудь конкретно из их сообщества, либо отмалчиваются, либо не преминут сказать нечто колкое, ершистое, неправдивое, преследуя целью представить того, или иного коллегу в неприглядном виде, естественно, не способствующему и поддержанию его деловой репутации. Примеров на сей счет можно привести немало.

     Фельцману же кого-либо критиковать, не говоря уж о том, чтобы ругать, было и вовсе не свойственно. Оскар Борисович в этом отношении отличался сдержанностью, толерантностью, высокой культурой в общении с собеседниками. Да и скромным, не отягощенным славой он был человеком, хоть и при жизни стал корифеем, чьи песни пело не одно поколение советских граждан. Отрадно и то, что и сегодня песни Фельцмана, по крайней мере, многие из них, в особенности такие, как «Ландыши», «Черное море мое…», «С добрым утром», «Я верю, друзья», «Ходит песенка по кругу», «На тебе сошелся клином белый свет…», «Комсомольцы двадцатого года», «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу», «Огромное небо», «С любовью к женщине», «Разве тот мужчина», «Баллада о красках», «Баллада о бессмертии», «Есть глаза у цветов», «Помнят люди», «Остров детства», «Старые слова» не забыты в народе. Их по-прежнему помнят, а порою и поют.

     С самых первых своих песен, зарождавшихся в начале 50-х годов прошлого столетия: «Теплохода» (стихи В. Драгунского и Л. Давидович), представленного самим Л. Утесовым и «Ландышей» (стихи О. Фадеевой), о которых впервые поведала слушателю Г. Великанова, Фельцман берет стремительный темп и начинает сочинять музыку для песен, что называется, ударными темпами. 

     Иногда приходилось композитору себя даже в какой-то мере сдерживать и работу азартную, захватывавшую целиком, подводить под определенные рамки, дабы не думали, что пишет музыку он второпях, без должного эмоционального накала. А он так просто не появлялся, безликие стихи не могли вызывать красивую музыку, ритмически выстраиваемую под них. Необходим был поиск, новизна тем, мелодичность слова. И желательно, чтобы наблюдалось и обоюдное понимание между создателями песни – композитором и поэтом. Сам же Фельцман так понимал данный процесс: «Этот поиск не механический, а сугубо творческий. Связан он с обостренным эмоциональным восприятием не только слова или фразы. Нет! Глобально этот поиск связан с обостренным восприятием жизни. услышать биение сердца человека, многих людей, почувствовать душевные порывы миллионов – вот в чем наивысшая задача художников, создающих песни.

     Представьте себе! Незримым человеческим душевным порывам нужно дать точное графическое изображение на пяти строчках нотной бумаги. А затем эти знаки, зазвучав, должны вернуться к людям и всколыхнуть их самые тонкие душевные струны. Здесь уже вступают в силу такие масштабные определения, как талант, вдохновение, мастерство…»

     Что и говорить, художественный вкус у Фельцмана был безупречным. За абы какие слова, будь они написаны и знаменитым автором, он не брался. И взыскательность эта, ориентированная на создание подлинного песенного произведения, должного зазвучать убедительно и притягательно для слушателя, – мастера, как правило, не подводила. Потому и работал он с настоящими поэтами, создававшими замечательные поэтические творения, становившиеся песнями. Среди них были и такие признанные лирики, как Л. Ошанин, Е. Долматовский, М. Матусовский, М. Лисянский, В. Харитонов, Р. Гамзатов, Р. Рождественский, И. Шаферан, М. Танич, А. Вознесенский, М. Рябинин, И. Кохановский, Н. Олев. 

     А исполнителями песен Фельцмана становились лучшие мастера советской и российской эстрады. Особо же следует выделить следующие имена: Л. Утесов, М. Бернес, Г. Отс, Ю. Гуляев, Л. Зыкина, О. Воронец, К. Лазаренко, Н. Дорда, В. Трошин, И. Бржевская, Г. Великанова, М. Кристалинская, Э. Хиль, Э. Пьеха, И. Кобзон, М. Магомаев, Л. Лещенко, М. Пахоменко, О. Анофриев, В. Круглова, Л. Екимов, В. Мулявин, В. Толкунова, С. Ротару, М. Кодряну, Л. Серебренников, М. Боярский, И. Аллегрова. Блестяще исполняла песни Оскара Борисовича и выдающаяся польская певица А. Герман. 

     Со многими авторами слов и исполнителями своих песен Фельцмана связывала многолетняя дружба. В числе самых близких друзей композитора был и удивительный поэт Р. Рождественский, создававший стихи огромного гражданственного звучания, ставший по словам Фельцмана «моей судьбой, во многом определившей мою жизнь…» «Я думаю, – писал Оскар Борисович, – что нас объединяло глубоко уважительное отношение к классике и острое восприятие современной жизни – бурной, радостной, тревожной. Думаю, что наши песни и баллады нашли отклик в сердцах людей потому, что они, эти произведения, были честными, правдивыми. Мы верили в то, о чем мы писали, не лукавили никогда. <…>

     Мы объехали всю страну нашу, встречались с людьми не на парадах, а в дни обыденной жизни. Смею надеяться, что наши размышления были схожи с радостями и тревогами миллионов. Звучит громко, но это правда. Если бы мы обманывали наших слушателей, разве подружились бы они с нашими песнями, сделав их своими друзьями на долгие-долгие годы? Некоторые из них «подсказаны жизнью».

     Пожалуй, наиболее известным их совместным произведением из «подсказанных жизнью», стала песня «Огромное небо», в которой рассказывается о том, как два советских летчика в воздухе, в ситуации, когда стали отказывать моторы и самолет начал падать, ценой неимоверных усилий смогли его отвести от спящего города к лесу, где самолет и разбился. Об этой истории, случившейся в апреле 1966 года в небе над Западным Берлином писали в прессе, погибших героев посмертно наградили орденами Красного Знамени. А песню, написанную мастерами, появившуюся в 1967 году и отмеченную в следующем году наградами IX Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Софии, необычайно проникновенно, в аранжировке А. Броневицкого исполняла Э. Пьеха.

     Вместе с Робертом Ивановичем Фельцман написал и удивительный, в наше время несколько подзабытый цикл баллад, повествующих о героизме советских людей: «О знамени», «Баллада о красках», «Баллада о бессмертии», «Улица Горького, дом № 9». Непревзойденно исполнявшийся И. Кобзоном, а позже и Л. Лещенко, цикл этот известен в истории советской эстрадной песни под названием «Баллады о бессмертии».

     Интересным оказалось сотрудничество Фельцмана и с великим Р. Гамзатовым. «Я не был в первых рядах, вошедших в мир поэзии Гамзатова, но, прочтя сборники его стихов, почувствовал неодолимое желание некоторые из них положить на музыку. Впоследствии Расул стал не только моим соавтором, но и большим другом».

     Так и появится в 1972 году песенный цикл «С любовью к женщине», состоявший из четырех песен: «С любовью к женщине», «С женщиной наедине», «Есть глаза у цветов», «Разве тот мужчина?» Исполнителем этих шедевров станет один из самых выдающихся советских вокалистов – М. Магомаев. Фельцман, надо сказать, Муслима Магометовича очень любил и уважал, считая совместную работу с ним праздником.

     За долгие годы служения песне, Фельцману посчастливилось создать прекрасные произведения; поработать с замечательными поэтами, певцами, аранжировщиками, музыкантами, артистами театра и кино, журналистами; объехать с концертами весь необъятный Советский Союз и побывать в творческих командировках в ряде зарубежных стран. Его подвижнический труд и большие заслуги в области музыкального искусства были отмечены и государством. В советские годы Фельцман удостоился почетных званий заслуженного деятеля искусств РСФСР и народного артиста РСФСР, а также стал заслуженным деятелем искусств Чечено-Ингушской АССР и народным артистом Дагестанской АССР. Современная Россия отметила выдающийся вклад Фельцмана в развитие отечественного музыкального искусства орденами «За заслуги перед Отечеством» IV, III, IIстепеней и орденом Дружбы.            

     Искренне любя Россию, веря в настоящее и будущее страны, не покинув ее даже тогда, когда имелась такая возможность, которой не преминули воспользоваться некоторые известные друзья и товарищи композитора, вспомнившие вдруг о зове дальних предков, живших на древней ближневосточной земле, Фельцман же, находясь в почтенных летах, часто задумывался о дальнейшей судьбе песенного искусства в России. Так, приближаясь к восьмидесятилетнему юбилею со дня рождения, Оскар Борисович писал: «Парадокс, но рынок работает нормально… Но… на душе у меня неспокойно. Если бы я не чувствовал этого беспокойства – для меня была бы беда! Только волнения дают в жизни силы для творчества… Они разнообразны… Не хочу жаловаться. Главное мое волнение – не быт. Главное мое волнение – это крайне драматичное положение с нашей классической песней. Она практически не звучит по радио, телевидению. Все решают деньги, которых нет! 

     Разница в концертных ставках такова, что артистам академического стиля стало трудно жить.

     Студии звукозаписи целиком зависят от материальной выгоды заказа. Если наша песня, созданная композиторами-классиками, будет отделена от народа искусственным забором, язык настоящей музыки и поэзии перестанет влиять на жизнь людей. Может, это сказано жестко, но так я думаю и не скрываю этого».

     Увы, но эти слова композитора, сказанные им два десятка лет тому назад, как ни грустно об этом писать, актуальны и сегодня. Подлинное, высоконравственное, патриотичное эстрадное искусство практически вытеснено с профессиональной сцены России всесильным шоу-бизнесом. Хочется верить, что не навсегда.

     Давайте же не забывать великих советских мастеров эстрадного искусства, среди которых был, творил, созидал и дарил миллионам сограждан радость и Оскар Фельцман, личность прекрасная и масштабная, всей свой жизнью олицетворяющая яркий пример беззаветного служения музыке.