Не только в широком общественном сознании, но и в среде профессиональных историков ХХ съезд ассоциируется исключительно с антисталинским докладом Н. Хрущёва, обнародованным в последний день работы форума 65 лет назад. Но ведь открывался съезд Отчётным докладом ЦК, о котором не принято особо говорить, а между тем этот доклад имел не меньшее значение и стал судьбоносным для советского государства.

В традиционной историографии принято считать, что именно в этом докладе впервые был скорректирован знаменитый тезис «о неизбежности войн при империализме», выдвинутый Лениным в работе «Империализм как высшая стадия капитализма». По сути, Хрущёв заявил, что фатальной неизбежности новой мировой войны не существует, поскольку «превратился в могучую силу мировой лагерь социализма», «движение сторонников мира» стало мощным фактором жизни буржуазных государств, появились «не только моральные, но и материальные ресурсы, способные предотвратить любую войну и «дать сокрушительный отпор агрессорам».

Однако в последнее время традиционная оценка начального раздела доклада была подвергнута сомнению рядом историков, в частности Юрием Жуковым и Александром Пыжиковым. По их версии, лозунг о «мирном сосуществовании», выражавший давние чаяния советских людей, возник на ХХ съезде в качестве манипуляции, стал своего рода отвлекающим манёвром.

Тезис прозвучал как теоретическая новация, воодушевил «пацифистским» пафосом, однако, по сути, Хрущёв присвоил себе доктрину «мирного сосуществования», которая стала утверждаться в советской внешней политике задолго до ХХ съезда.

Оценить всю бессмысленность холодной войны вынудила Корейская война 1951–1953 гг., в которой скрытно участвовали и тысячи советских военных. Уже через семь месяцев после её начала Москва и Вашингтон осознали, что победу даже в относительно локальном конфликте может принести лишь применение ядерного оружия. Поэтому руководство обеих держав было вынуждено, как формулирует Ю. Жуков, «отказаться от столь высокой платы за весьма призрачный успех».

Первыми шагами к примирению стали два события апреля 1951-го: выступление советского постпреда при ООН Я. Малика с призывом начать мирные переговоры и увольнение с должности главкома проамериканских ооновских войск в Корее генерала Д. Макартура, «ястреба», который намеревался нанести ядерный удар по Китаю, оказывающему военную поддержку Пхеньяну.

Затем последовали и другие шаги. В частности, в начале апреля 1952 года газета «Правда» опубликовала «Ответ товарища Сталина на вопросы группы редакторов американских газет», в котором он заявил, что «мирное сосуществование капитализма и коммунизма вполне возможно при наличии обоюдного желания сотрудничать <...>, при соблюдении принципа равенства и невмешательства во внутренние дела других государств».

После смерти Сталина тезис о «мирном сосуществовании» активно использовали в своих докладах многие советские руководители, в том числе Г. Маленков, В. Молотов, К. Ворошилов, Н. Булганин, благодаря такому подходу Москва смогла положить конец Корейской войне, восстановить дипотношения с Югославией, возобновить работу СМИД (орган, куда входили министры иностранных дел СССР, США, Великобритании, Китая и Франции) и т.д.

Однако о преемственности курса в докладе Хрущёва не было сказано ни слова. И не только потому, что ровно год назад за «проведение политики мирного сосуществования и уступки империализму» со своего премьерского поста с треском слетел Г. Маленков. Умолчание потребовалось для сокрытия уже свершившегося поворота внешнеполитического курса Москвы, который был объявлен на июльском Пленуме ЦК. М. Суслов заявил о новой доктрине национальной безопасности, суть которой состояла в переходе к «глобальной стратегии и к расширению числа союзников за счет нейтральных государств». Кроме того, на партийном съезде Н. Хрущёв, М. Суслов, А. Микоян, Н. Булганин и Г. Жуков, признав саму возможность третьей мировой войны, призвали усиленно готовиться к отражению военной угрозы со стороны потенциального агрессора.

Однако более значимой стала другая тема. Именно она определила жизнь всего советского общества вплоть до гибели СССР, стала главным содержанием третьего раздела Отчётного доклада Хрущёва и была поддержана в речах многих делегатов, прежде всего М. Суслова и Д. Шепилова.

Хрущёв произнёс сакраментальный пассаж о необходимости «всемерно повышать. роль партии как руководящей и направляющей силы советского народа». По сути, эта формула подвела итог длительного (зачастую переходившего в ожесточённую борьбу) поиска места и роли партии.

Сама эта проблема обозначилась на XVIII съезде ВКП(б) 1939 года, когда, собственно, и началась реформа структуры партаппарата. Тогда были упразднены все (кроме сельскохозяйственного) отраслевые отделы ЦК, а сам аппарат отстранён от руководства экономикой. Затем в начале мая 1941 года должность главы СНК СССР занял И. Сталин, а Политбюро ЦК приняло Постановление «Об усилении работы советских центральных и местных органов», где говорилось, что назначение принято, «чтобы ещё больше поднять авторитет советских органов в напряжённой международной обстановке». Но из-за начавшейся войны эту политическую реформу пришлось приостановить.

Новая попытка реформировать партийный аппарат была предпринята в августе 1943 года, когда решением Секретариата ЦК упразднили должности всех отраслевых секретарей рескомов, крайкомов и обкомов партии. А в январе 1944-го, накануне Пленума ЦК, В. Молотов и Г. Маленков направили Сталину проект Постановления Политбюро ЦК «Об улучшении государственных органов на местах». В нём говорилось, что «наши местные партийные органы в значительной степени взяли на себя оперативную работу по управлению хозяйственными учреждениями, что неизменно ведёт к смешению функций партийных и государственных органов, к подмене и обезличиванию госорганов, подрыву их ответственности, к усилению бюрократизма». В качестве первоочередных мер предлагалось: 1) «полностью сосредоточить оперативное управление хозяйственным и культурным строительством в одном месте – в государственных органах»; 2) освободить партийные органы от «несвойственных им административно-хозяйственных функций» и 3) упразднить во всех обкомах, крайкомах и ЦК союзных компартий «должности заместителей секретарей по отдельным отраслям, а также соответствующие отделы». Сталин одобрил данный проект, но на заседании Политбюро ЦК большинством голосов он был отвергнут.

После окончания войны реформу партаппарата продолжили, но, как и до войны, не довели до конца. В марте 1946 года были упразднены почти все отраслевые отделы аппарата ЦК, но в июле 1948-го по решению Политбюро проведена новая реорганизация партийных органов и снова были воссозданы отраслевые отделы.

После смерти Сталина, когда во главе правительства встал Г. Маленков, бывший рьяным сторонником ограничения прав и полномочий партаппарата, вновь возникла реальная угроза потери партаппаратом абсолютной власти. В мае– июне 1953 года угроза стала реальностью – в соответствии с секретными постановлениями Совмина СССР всю верхушку партфункционеров лишили главной привилегии, так называемых конвертов. Но на сей раз реакция последовала незамедлительно, и уже в августе 1953 года за счёт партийной кассы Н. Хрущёв не только восстановил «конверты», но и увеличил их размер, а также выплатил всю «неустойку» за три летних месяца. Кстати, это обстоятельство в значительной мере и позволило ему стать первым секретарём уже на сентябрьском Пленуме ЦК.

Решающим шагом к возвращению партаппарата к полноценной власти стала отставка Г. Маленкова. «Звёздный час» партаппарата пришёлся на ХХ съезд, когда на официальном уровне было закреплено его особое положение – единственной реальной властной структуры. Не случайно в решениях ХХ съезда решительно осуждено «нелепое противопоставление партийно-политической и хозяйственной деятельности», а в партийный Устав внесены изменения, в том числе об увеличении числа секретарей ЦК.

Именно в этом, вполне возможно, и заключался истинный смысл ХХ съезда. Необходимость скрыть процесс перераспределения власти в пользу партаппарата, отход от политики разрядки и возврат к милитаризации советской экономики и вынудили Н. Хрущёва отвлечь делегатов съезда и сосредоточить их внимание «на кровавом прошлом», зачитав закрытый доклад «О культе личности и его последствиях».