В день памяти Владимира Семёновича Первый канал продемонстрировал фильм Александра Ковановского «Высоцкий. Письмо Уоррену Битти», впервые показанный в 2013 году на «России-1». Мало кто его и тогда, и сейчас посмотрел, а зря – он достоин самого пристального внимания, так как отличается от множества фильмов, сделанных о Высоцком. В нём рассказано (в основном его другом и администратором Валерием Янкловичем) об обстоятельствах появления удивительной видеоплёнки, которая была сделана на телестудии факультета журналистики МГУ в мае 1979 года, о ней знали очень немногие, и она в фильме полностью (с прибавлением комментариев) продемонстрирована.

Высоцкий непохож здесь на себя в сохранившихся многочисленных аудио-и кинозаписях концертов и интервью (данных в основном зарубежным журналистам). Поэт (именно это слово он назвал первым, представляя себя), которого знали в СССР все, на этой съёмке был несколько не в своей тарелке, выступал в непривычной, точнее, давно забытой роли начинающего актёра, который «показывается».

Известный в США режиссёр, продюсер и актёр (самый знаменитый его фильм – «Бонни и Клайд») передал Высоцкому через общих знакомых – а это режиссёры Роман Полански и Милош Форман, не так давно покинувшие соцлагерь и уже прославившиеся в Америке, – предложение познакомиться в связи с возможным сотрудничеством. Битти планировал съёмки фильма о Джоне Риде и революции в России.

Как он узнал о Высоцком? В Америку Высоцкий летал несколько раз, Марина Влади познакомила его там со многими звёздами Голливуда. Он им пел, их поражала страсть и самоотдача Высоцкого. Его там называли русским Бобом Диланом. Но слава американских кинозвёзд и рок-музыкантов в США несравнима с той всенародной славой, что была у Высоцкого в России.

Принято считать, что власти его травили, «держали и не пущали». Это не совсем так. Высоцкому как раз позволялось гораздо больше, чем кому бы то ни было. Он много играл в театре, снимался в кино (более десятка только главных ролей), постоянно выступал с концертами. В том числе и за рубежом, и не только в странах Варшавского договора, тогдашнего социалистического Евросоюза, но и во Франции, и в США...

В СССР его любили все и всюду: на заводах и в научных институтах, в Средней Азии и Прибалтике, учёные и уголовники, диссиденты и люди из КГБ-МВД. Не было и нет в России деятеля культуры, который мог бы сравниться с Высоцким во всенародной любви. И вдруг такой человек показывается, старается понравиться полузнакомому американцу. Пытается говорить по-английски, сбивается, нервничает, замечательно читает военные стихи Гудзенко, монолог Гамлета, рассказывает о спектакле Театра на Таганке и, наконец, поёт свои песни. Почему? Зачем?

Он хотел участвовать в том проекте, который затевал Уоррен Битти, чтобы завоевать Америку? Чтобы получить ещё одну степень свободы? В СССР ему было неуютно?

Действительно, советские чиновники от искусства как будто выталкивали Высоцкого. Им он был враждебен. Им, но не России. У Высоцкого не было звания даже заслуженного артиста. Его не принимали в союзы писателей и композиторов. Не издавали его стихов. Почему не было официального признания? Ведь он, в отличие от очень многих печатавшихся поэтов, не был скрытым антисоветчиком. Он был патриотом своей страны более, чем все министры и секретари союзов, вместе взятые. Его боялись и догматики, которые не понимали и не хотели понять, куда движется страна, и приспособленцы, которые использовали советскую власть в своих целях. Высоцкий был свободным человеком и честным художником, что у него могло быть общего с не хотевшими перемен ортодоксами и теми партийными циниками, которые всего через через десять лет будут дербанить Советский Союз? Умные идеологи подняли бы Высоцкого на щит, вовсю использовали бы его как патриота и государственника, но умных там не было, а с теми, кто был, он органически не совпадал.

Но карьеристы-догматики – бог с ними! Высоцкого не признавали поэтом вроде бы единомышленники, поэты, и это его ранило куда сильнее. Характерен рассказ Янкловича о том, как Евгений Евтушенко как-то позвонил и пригласил Высоцкого на встречу с итальянским издателем, и он поначалу загорелся, но когда Евтушенко попросил Володю непременно захватить гитару, сразу потух, поняв, что Женя просто хочет им развлечь гостя. А вот, заметим, Бродский в Нью-Йорке одаривал Высоцкого комплиментами, называя его именно «большим поэтом».

Почему письмо до адресата не дошло, в фильме не объясняется. Возможно, либо сам Владимир Семёнович, либо Марина Влади сочли эту запись неудачной. Возможно, потому что Высоцкий в этой съёмке здоровым не выглядел – проблема с наркозависимостью уже стояла во весь рост, через год он умер.

А что было бы, если бы письмо дошло до адресата? Вряд ли бы в Голливуде состоялось второе рождение Высоцкого, тем более что в силу там входил очень похожий на него Чак Норрис. Да и никто из наших (начиная с Михаила Чехова) карьеры, соразмерной той, что была на родине, за рубежом не сделал.

Видимо, чтобы русскому чего- то добиться на Западе, врастать в чужую культуру надо ребёнком, как это было с Натали Вуд и Юлом Бриннером или Роже Вадимом и Милой Йовович. И дело не в языке. Мы, наверное, всё же отдельная цивилизация, кстати, в театральном искусстве в ХХ веке лидировавшая, а теперь подражаем и хотим понравиться тем, кто у нас когда-то прилежно учился.