Исполнилось 60 лет Игорю Болычеву. Мы побеседовали с ним об «открытом космосе» русской литературы, образе «нового» поэта и преподавательском опыте.

Ольга Татаринова называла его «национальным достоянием», Аркадий Штейнберг – незадолго до своей смерти – говорил о нём как о большом русском поэте, стихи которого опубликовал впервые Игорь Чиннов в Нью-Йорке, в «Новом журнале», а поэму «Вавилонская башня» выпустил немецкий издатель... Каждое слово, сказанное Игорем Болычевым в стихах (да и не только в них), выверено, весомо, он является истинным продолжателем русской поэзии – настоящей, классической русской поэзии. Его книга «Разговоры с собой» (2019) – лёгкая, тонкая – всегда где-то рядом. Я люблю читать эти стихи дома перед сном, в метро, в поезде... от них в душе произрастает счастье. Открыла для себя одну счастливую особенность: они всегда разные, с каждым прочтением открывается дополнительная глубина и дополнительная высота. В одной из своих статей Игорь Болычев написал: «Дар, даже самый малый, налагает большую ответственность. Прежде всего перед Богом, а потом, сразу невдалеке, и перед народом, из которого ты вышел. На то ты и лирик, на то тебе и дан слух к музыке бытия, чтобы являть эту музыку, чтобы она звучала, чтобы славила Бога, чтобы народу под эту музыку неунизительно жилось и работалось, чтобы народ продолжал оставаться народом».

– Юбилей, звучит красиво, но... жизнь так скоротечна, 60 лет – это страшно или интересно?

– Страшно интересно. Но скорее – грустно.

– Считаете ли свою поэтическую судьбу счастливой, достаточно ли внимания со стороны читателей, издателей, коллег?

– Земную часть «поэтической судьбы» счастливой я бы не назвал. Что будет дальше – увидим.

– Ваша книга 1990 года называлась «Разговоры с собою», а 2019-го – «Разговоры с собой», в чём разница? Я не о стихах – о названии. Здесь есть тонкость, которую я не улавливаю. Не только лингвистическая.

– По смыслу – одинаково. «С собою» – манерней и кокетливей. «С собой» – проще и честнее.

– Переводы равны по значимости собственным стихам? Переводчик – соавтор, соперник... кто?          

– Не равны. Хотя в удачных переводах очень много собственной энергии, но она трансформирована по образу и подобию иноязычного автора. Переводчик – оруженосец, который должен возвыситься до своего рыцаря.

– Появятся ли избранные переводы?

– Думаю, да. Когда придёт время. Последняя книга, «Разговоры с собой» (2019), могла бы выйти три года назад или ещё через три года. Просто я почему-то почувствовал – пора. Надеюсь, так же будет и с переводами.

– Игорь, у вас две чудесные дочери, пишут ли они стихи?

– Нет. Старшая снимает художественные фильмы. Младшая хочет стать ветеринаром.

– Банально, но всё же – кто самый любимый из поэтов?

– Тютчев.

– Нужен ли нам сейчас «новый» поэт и если да, то чем он должен выделяться, что он должен привнести в русскую поэзию?

– Очень нужен. Это вопрос выживания человека как вида. «Новый» поэт должен выполнить всегдашнюю миссию поэта – явить гармонию из хаоса. Сегодня это означает – услышать музыку в унылой разноголосице мира и явить эту музыку в слове. И тем самым сохранить человеческое достоинство в «единственном не унизительном для человека смысле». Чтобы было на что опереться и чем утешиться.

– «Кипарисовый ларец» приносит пользу человечеству, в какой мере, если «да»?

– Ларец позволяет некоторой части человечества (человек 30—40) разобраться с некоторыми тонкостями русской литературы.

– Нужно ли нам ориентироваться на Запад, Восток или у нас свой путь и если «свой», то всё же в чём он заключается?

– Нам нужно ориентироваться на русскую культуру, которая многое впитала в себя и с Запада, и с Востока. В этом смысле мы уже «сориентированы» на «исторический Запад» и «исторический Восток». Русская культура сегодня вполне самодостаточна. И у неё своя логика жизни и развития. При этом, естественно, нужно «смотреть по сторонам света» и «принимать к сведению» всё, что творится в мире. Думаю «всемирная отзывчивость» Достоевского именно об этом. Русская культура никогда не страдала ни гордыней, ни лакейством. Потому и стала великой.

– Как вы думаете, что-то изменилось в русской поэзии за время, прошедшее после публикации статьи «Мерзость запустения» (2004 г.)?

– Типологически нет. Описанные там тенденции развивались и дошли до своего логического конца. Думаю, сегодня мы присутствуем при начале нового этапа в развитии культуры. Прежний закончился/заканчивается сам собой – чахнет от унылой бездарности.

– Литинститут – любовь или обязанность?

– Вначале – интерес. Потом – долг. Сейчас – образ жизни.

– Есть ли желание как-то обобщить свой педагогический опыт, заковать в формулировки? Вернее, эти формулировки есть, а вот желание как-то перенести это на бумагу, оформить в качестве наглядного пособия... Рискнули бы, будь чуть больше свободного времени?

– Думаю, это невозможно. По крайней мере, я не представляю, в какой форме это можно закрепить. Важно, чтобы «что-то рождалось здесь и сейчас», во время разговора в аудитории. Это «что-то» и есть понимание, ощущение «самого главного». И оно возникает от совместного с аудиторией думания и чувствования. Всё остальное – «учебное пособие». Или стихи.

– Новые поколения студентов приходят в «чистое поле»? Хотят ли они помнить тех, кто до них пытался что-то сделать в литературе, или «мы наш, мы новый мир построим»?

– Новые поколения студентов попадают в силовое поле великой русской литературы. И в этом силовом поле каждый выбирает свою траекторию. Одни стремятся «преодолеть притяжение», выйти в «открытый космос», другие видят своё место в пределах «солнечной системы». Думаю, русская литература – не солнечная система, а вселенная, и «открытый космос» – это пока ещё не открытые нами части этой вселенной. За пределами этой вселенной – «тьма кромешная», в которой нет жизни. Есть только смерть.

– Сто лет назад трагически погибли Александр Александрович Блок и Николай Степанович Гумилёв, закончился Серебряный век. Можно ли считать прошедший век потерянным для русской литературы?

– Конечно, нет. Прошедшие сто лет поставили перед человеком совершенно новые вопросы. Я уже говорил – речь идёт о сохранении человека как вида. И физически, и духовно. Эти сто лет ушли на осознание проблемы, на её постановку, что само по себе очень важно. Осип Мандельштам, Георгий Иванов, Андрей Платонов – эти люди вполне чётко обозначили проблему, которую нам предстоит решать. Перед Блоком и Гумилёвым не стояло таких «непосильных» задач. И потом, я убеждён, что на Блока и Гумилёва (как и на Пушкина в своё время) «работал» весь русский народ. То есть они аккумулировали духовные энергии всего общества. Без этих энергий не было бы ни их, ни Пушкина. В этом смысле сегодня нужен не только «новый поэт», но и совместное духовное напряжение всего нашего народа. Думаю, мы всё-таки сможем остаться людьми «в неунизительном для человека смысле».

– Должны ли современные поэты ориентироваться на классику или, как и раньше, – «долой с корабля современности»?

– Я уже отчасти ответил на этот вопрос. «Классика» и «авангард» в исторической перспективе мало чем отличаются, это области одной вселенной. Если человек чувствует «дух русской литературы» и движется по её силовым линиям, он живёт в этой вселенной, открывает новые области этой вселенной. Если же нет – обрекает себя на смерть. То есть просто не существует или, если угодно, существует в небытии. Потому что русская литература – это явленные и запечатлённые законы бытия человеческого духа.

Поздравляем Игоря Ивановича Болычева с юбилеем! Желаем крепкого здоровья, счастья и всевозможных успехов!

«ЛГ»-ДОСЬЕ

Игорь Иванович Болычев – поэт, переводчик, журналист, литературовед, педагог. Родился в 1961 году в Новосибирске. Окончил Московский физико-технический институт и Литературный институт имени А.М. Горького. Кандидат филологических наук. Доцент Литературного института имени А.М. Горького. Руководитель литературной студии «Кипарисовый ларец». Автор ряда статей о творчестве Игоря Чиннова, Георгия Иванова, Готфрида Бенна и современной русской поэзии. Переводчик произведений П. Шелли, Р. Бёрнса, Р. Киплинга, У.Б. Йейтса, Э. Паунда и др. Автор стихотворных сборников «Разговоры с собой», «Вавилонская башня».