ПОЗИЯ

Евгений ЮШИН

***
Сочного сена брожение тёплое…
Тихо качаюсь на пышном возу.
Мимо ограды к высокому тополю
Отбушевавшее лето везу.

А по зиме, когда небо под севером,
Я окунусь в этот пряный стожок,
Где обнялись тимофеевка с клевером
И обронила луна сапожок.

Вот и проснутся июльские всполохи,
Ляжет по небу мерцающий плёс,
Небо горячее высверкнет порохом,
Вздёрнет ночные рубахи берёз.

Млечного сена пуховые ворохи…
И до утра уже, и до утра,
Слушая звёздные тёплые шорохи,
С Таней уйдём обнимать клевера.

Клевером, клевером, веером, веером
Ветер распустит павлиньи хвосты.
Взглянешь – и звёзды посыплются с севера.
Свистнешь – и спрячутся росы в кусты.

Эко, зимой-то, – забыть леденящее
И просвистеть перепёлкой в туман.
Что же ты, сердце, такое пропащее,
Что упоительно веришь в обман?

Как собирал эти звёзды-горошины –
Млечный, небесный, томительный плёс.
Полно, давно уже травы покошены,
Всё улеглось уже, всё улеглось…

***
Серый дождик льётся, льётся,
Липнут к телу рукава.
Но сияет, но смеётся
Подзаборная трава!

То закружит, то запляшет, –
Ей до неба – свист лихой! –
То беспомощно заплачет,
Ткнувшись в лужу головой.

Словно горько вспоминая,
Бьётся в ветре ледяном,
Что судьба её сенная
Завилась в холодный ком;

Что ни ласки и ни песни
Не осталось – вечер груб.
Лишь, подсев, пьянчужка местный
Треплет серую за чуб.

Он такой же придорожник,
Тоже – в пляс да кувырком.
Сыплет дождик, плачет дождик
Над пропащим мужиком.

***
Тучи хвалятся полушубками.
Режет стёкла мороз ледком.
Небо выцвело незабудками –
Молоком пошло, молоком.

Дождались-таки, обнялись-таки,
Накатила зима стакан.
Это кто там полречки выстеклил?
Вьётся ветер, от снега пьян.

Семенит у корыта утица.
Я давно не сидел в санях.
И летит мне навстречу улица,
И качается в фонарях.

Мириадами звёзд, порошею
Льётся небо в мою ладонь.
Что-то тёплое и хорошее
Напевает в печи огонь.

Хорошо в избе после замети.
Печке в белый подол уткнусь.
А в углу с времён незапамятных
Над лампадами светит Русь.

***
Тихое, родное захолустье.
Речки ослепительный прищур.
Сколько здесь невысказанной грусти
В дрёме палисадников и кур!

Пропылит автобус – снова тихо.
Только в центре, где лотошный ряд,
Магнитола взвизгивает лихо
С нашей жизнью вовсе невпопад.

Потому, наверно, и поникли,
Встав в тенёчке узеньким рядком,
Бабки с карасями и клубникой,
С пахнущим лугами молоком.

Всё тут близко: небо и крапива.
Сто шагов – а вот уже и лес.
Боже мой, как тихо и красиво:
Радуга с дождём наперевес.

Пыль – так пыль, болота – так болота.
Человек – подкова да кремень.
Это было… Утекла порода
Из широких наших деревень.

Век двадцатый резал и корявил,
Изрубил нательные кресты.
Лишь похмелье горькое оставил
На полях да сорные кусты.

На хрена такой прогресс лукавый,
Если гибнет самое моё?!
Вот стою на краешке державы,
И волна вздымает остриё.

***
Душа моя далью томится.
Пора бы дорожку завить:
Всем землям пойти поклониться,
Все земли пройти-полюбить.

От бархатных пашен Кубани,
От кемских камней и озёр
Шершавой тропою кабаньей –
До южных мерцающих гор.

Черешневы ночи Изюма,
В берёзовом соке – Медынь.
Пыхтят астраханские трюмы,
Объевшись арбузов и дынь.

С бурлацкою песней нескорой,
Прикрыв голубые глаза,
Идут облака над Мещёрой –
Озёра ведут в небеса.

Быть может, душа собирает,
Взлетая на вольном крыле,
Мгновения Божьего рая,
Рассеянные по земле?

***
XXI век, перезагрузка.
Интернет и брат тебе, и друг.
Ну а мне роднее трясогузка
И туманом выбеленный луг.

Но уходят люди в дым экрана
И живут за призрачным «окном».
Иллюзорный мир всегда обманет,
Потому что Бога нету в нём.

Потому, намаявшись по веку,
Золотишком проторяя путь,
Либо вовсе сгинуть человеку,
Либо в сердце родину вернуть.

А у нас тут – синие озёра,
И на окнах – синие подзоры.
И на вишнях подсыхает пот.
Надо мною облака и ветки,
Подо мною и века, и предки.
И петух – букетом у ворот.

***
Облиты озёра морозом,
Но слышал вчера от грачей,
Что скоро уже по берёзам
Поднимется первый ручей.

Надломит угрюмые реки,
Плеснёт на уголья зари.
Взбивая постельные снеги,
Глухарок зовут глухари.

Молись! Это время святое:
Призывные трубы лосей,
Омытые талой водою
Латунные латы язей.

Я видел: в дымке’ перелесиц,
Проталины чуя в полях,
Под вечер спускается месяц
И ладит гнездо в тополях.

***
Продают и землю, и берёзы,
И огни, дрожащие во мгле.
Скоро продадут и наши слёзы.
Реки – это слёзы по земле.

Не куплю я дали за рекою,
Ни лугов ромашковую песнь,
Ни боров брусничные покои –
Потому что это я и есть.
***
Этот мир надо мной –
белым облаком, птицей и Богом.
Этот мир подо мной –
муравьишкой, пыльцою веков…
Я люблю, когда небо
целует дождями дорогу,
Заполняя копытца
недавно прошедших коров.

Я навек полюбил эти заводи,
эту осоку,
Эти серые избы с певучим
печным говорком.
Эти сосны шумят
надо мной широко и высоко.
Говори со мной, лес,
первобытным своим языком –

Торфяным, глухариным,
брусничным, зелёным, озёрным,
Хороводным – в распеве
сырых земляничных полян.
Ой, туманы мои!
Ой, вы, жадные вороны в чёрном!
Скоморошьи дороги
и ратная кровь по полям.

Я прикрою глаза
и услышу кандальные звоны,
Безысходный по-бабьи,
горячечный плач у берёз.
Как скрипучи дороги!
Как мертвенно-бледны иконы!
Как селенья ужались
и как поразросся погост!

Тишина на Руси,
словно лодка стоит на приколе,
А накатится вихрь,
так покуда её и видал.
Мужики-мужики,
вам тесны и корона и воля.
Кто считает деньгу,
кто рубаху последнюю снял.

Можжевеловый воздух
поминками пахнет, как порох.
На серебряных перьях овса
предрассветная трель.
Сколько вражьих чубов
причесалось о вилы и обух,
Помнят травы ночные,
густой голубичный кисель.

И возносит звонарь
колокольни стозвонные соты.
Но сжигает Иуда
воздвигнутый предками храм.
И на каждой сосне –
золотистая капелька пота.
И на каждой берёзе –
полоскою чёрною шрам.

Говори со мной, лес,
ведь и мне твоя тайна знакома,
Словно аистам в небе,
хранящим на пёрышках синь.
Высоко надо мной
золотая сгорает солома
И трепещут стрекозами
синие листья осин.

***
Всё придёт, всё сбудется однажды,
Всё, чего хотим и не хотим.
В небеса заглядывался каждый,
Но не каждый прочитал по ним.

Каждому с рожденья, как причастье,
Мир дарует и медок, и яд:
Временные радости и счастье,
Вечный холод горевых утрат.

А иначе в мире и не будет.
Потому, приемля мир таким,
Поклоняюсь и земле, и людям,
Кем я тоже, может быть, любим.

МОСКВА