Констанция БУЙЛО (l893 – 1986)

Среди поэтической когорты «поэтов-нашенивцев», чьи имена вошли в анналы белорусской литературы, вместе с именами классиков достойно продлили список её зачинателей, есть и одно женское имя – Констанция Буйло.
Родилась будущая поэтесса в деревне Вишнево Ошмянского повета на Виленщине, где с 1895 года занимал место лесного объездчика отец поэтессы, служивший до этого конюхом у князя Гагарина в Вильне.
Грамоту она постигала на дому. Потом домашнее образование официально закрепила учёбой на краткосрочных учительских курсах в Вильне, которые закончила в 1914 году. Год работала учительницей. И как потом вспоминала, в белорусской школе учила детей по-белорусски, в имении помещика, готовя сына помещика для поступления в гимназию, учила его по-русски. Сама же в доме помещика, где все говорили по-польски, говорила по-польски.
Белорусская немногочисленная интеллигенция была триязычна...
Два года (1915-1916) К. Буйло заведовала белорусской «книгарней» (магазином белорусской книги – своеобразным очагом белорусского просвещения) в Полоцке. Первые стихи появились на страницах газеты «Наша Нiва» в 1909 году за подписью её брата Эдварда Буйло и с его помощью. В 1914 году в Виленской типографии Мартина Кухты вышел первый поэтический сборник самой Констанции Буйло «Курганная кветка» («Курганный цветок»), куда вошло 44 стихотворения и два стихотворных драматических произведения молодой поэтессы. Редактировал сборник сам Янка Купала, который, как вспоминала К. Буйло, «стихи в книгу… подбирал сам и работал над ней с трогательным вниманием, как над своей».
Своим причастием к книге Купала как бы подтверждал художественную полновесность стихов молодой поэтессы и благословлял её на дальнейшее поэтическое творчество…
Вихри военных событий первой мировой войны, сорвавшие сотни тысяч белорусов с насиженных мест, захватили и К. Буйло. С 1917 года она в беженстве. После Октябрьской революции работает в Волоколамском исполкоме рабочих и солдатских депутатов, бухгалтером совхоза «Данилково». С 1923 года окончательно оседает в Москве. Работает на заводе «Агроном» начальником отдела, и.о. заместителя директора центральной конторы ветеринарного обеспечения, на других должностях, очень далёких от литературы. Около двух десятилетий её имя почти не встречается в печати. Лишь с середины 40-х Констанция Буйло возвращается к своему читателю.
«И хотя, – писала она в одном из своих писем ученикам белорусской школы на Гродненщине, – дома бытует русская речь, но я пишу только по-белорусски, на том родном языке, который я узнала с детства на своей родине – Беларуси. Пробовала писать и по-польски (язык этот я хорошо знаю, как и русский), но душа не поёт на чужом языке, стихи получаются сделанными может и хорошо, а сердце не трогают ни моего, ни читателя».
Её стихи начинают появляться на страницах белорусских газет и журналов, в альманахах и антологиях, переводятся на другие языки. В Минске один за другим выходят её поэтические сборники «Рассвет» (1950), «На воскрешённой земле» (1961), «Май» (1965), «Родному краю» (1973). Несколько раз издается её «Избранное».
Появляются в печати и её детские книги. Многие стихи К. Буйло положены на музыку. Особенно широкую известность приобрело стихотворение «Люблю», которое зазвучало народной песней.
Умерла Констанция Буйло в Москве 4 июня 1986 года.
В 1989 году урна с её прахом была перевезена на родину и захоронена в деревне Вишнево, где на её могиле поставлен памятник. 

Иван БУРСОВ

Курганный цветок

На припёке, на кургане,
Где в пыли трава завяла,
В засыхающем бурьяне
Цвет-былинка расцветала.

Не ветра её качали,
Не водицей поливало,
Горьких слёз лилось немало,
Вздохи скорбные витали.

Не с того ли так тоскливо
Лепестки её шептали
Грустной песней сиротливой,
Будто ласки тихой ждали.

Об участии взывали
Болью тяжкою, тревожной…
Ты же… тихо, осторожно,
Чтоб они не увядали,

Их полей живой водою
Веры в счастье, чтоб сияла,
Чтоб иною красотою
Цвет-былинка расцветала,

Чтобы ей в сухом бурьяне
До земли не наклоняться,
Слёз росой не умываться
На могиле, на кургане…

Чтобы новой красотою
Молодая засияла,
Чтоб надеждой небывалой
Загорелась над землёю.

Может быть, она высоко
К самым тучам вознесётся,
Звёздным светом разольётся
На простор полей широкий…

Нет, не с плачем ей родиться,
Тенью смерти вырастая,
А живой красой светиться
К солнцу, к счастью призывая.

Перевод Марии КОМИССАРОВОЙ

***

Ваал! Я всё сожгла на алтаре смиренья…
Смотри: на нём лишь пепел мой – горой,
И нету больше жертв уже для приношенья, –
Зачем же ты гремишь проклятьем надо мной,
Я всё уже сожгла на алтаре смиренья…

Был жертвенный огонь мой чересчур горячий:
Что возлагала – всё сгорало вмиг дотла,
А я… я всё несла – я не могла иначе, –
Я душу по частям всю в жертву отдала.
Огонь всё пепелил… он был такой горячий.

Но в пепле огонёк – смотри! – ещё таится,
(Как искорка, надежда тлеет в нём):
И может быть, ещё та искра разгорится
И ярко полыхнёт проснувшимся огнём,
И жертва новая на нём воспламенится…

Ваал! Ещё жива последняя надежда,
Под грудой пепла тлеет искоркой живой,
И хоть сейчас нет жертв на алтаре, как прежде,
Ты не греми своим проклятьем надо мной,
Ещё под пеплом тлеет искорка надежды.

***

Погожий ветер смешивает краски –
Цветные блики на реке и на лугу.
Вода зарю целует на бегу
И вдаль бежит, порозовев от ласки.
Прохладный ветерок подул с полей,
Ты вязаным платком укрыл мне плечи.
Я счастлива… Ты мой стемневший вечер
На миг любовью озарил своей.
Перевод Ивана БУРСОВА

***

Песня медленно льётся, как звон переливный, могучий,
Наклоняются травы, их шёпот почти что беззвучен,
Бор шумит. И плывёт этот шум, и спокоен и долог,
Зазвенели колосья и важно склоняются долу.
Реки катят и катят глубокие, чистые воды,
Гром, вдали замирая, скатился за край небосвода.
Будто в нитку волокна, сплетаются все эти звуки
В тот знакомый напев милых песен моих белорусских.

Перевод Марии КОМИССАРОВОЙ