ВЕРНИСАЖ

Продолжается первая ретроспектива великого итальянского художника в России

Кажется, весь мир участвует в этой замечательной выставке – огромный список музеев, городов, частных собраний, представивших холсты, графику, скульптуру, документы для экспозиции, посвящённой Амедео Модильяни, в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Что тут ещё скажешь? Честь и хвала Ирине Антоновой! Без её уникальнейшего авторитета подобное было бы невозможно.
В российских собраниях Модильяни практически нет. Но те, кто любит Анну Ахматову (впрочем, кто у нас её не любит?), давно знают и это имя, и историю «нежной дружбы» безвестного художника из Италии и юной поэтессы, оказавшейся в Париже в начале века. Свидетельством этой встречи двух незаурядных личностей стало множество рисунков Модильяни, изображающих Ахматову. Два из них представлены на выставке. Поражаешься прежде всего провидческому взгляду художника и затем – чистоте его воображения. «Обнажённость» героини горделива и по-египетски барельефна. В рисунках и красота, и величие, и эксцентричность, и детская гибкость, переданные безошибочной карандашной линией и изысканной штриховкой.
А рядом, кругом – что за фантастическая магия лиц, выражений, поз! Что за колдовство сияющей человеческой кожи на всегда более темном контрастном фоне.
Художник, еврей из Италии, красавец с головой Антиноя, заставший в Париже расцвет авангарда, отказался играть в эти игры. «Крутой», говоря сегодняшним языком, манифест итальянского футуризма подписывать не захотел. Не присоединился и к другим радикальным художественным течениям со звучными названиями. Не удивлять новейшими чудовищными деформациями и расподоблением человеческих тел и лиц, а остаться верным высоким заветам итальянского Возрождения – человеческой телесности, лицу, земной любви – так можно определить выбранный им для себя путь.
И вот он – подвиг Модильяни и одновременно исток его «непризнания» не только в кругу покупателей, «тонких ценителей» живописи, но и среди друзей-художников, часто оказывавшихся на поверку временем величинами мнимыми. Но и великих, равных ему по масштабу личности и дарования в том числе. Известно, что Пабло Пикассо «записал» один из холстов Модильяни.
А кстати, лицо самого Пикассо на портрете работы Модильяни напоминает зловещую маску и лишено того магического свечения, которым художник наделяет лица других своих персонажей.
Но была и удивительная новизна, неслыханная свобода, новая певучесть и обобщённость в изображении того, что художник любил: прекрасных человеческих ликов, мужских, но чаще женских – и одухотворённых обнажённых женских тел. Уходя корнями в Древний Египет, в фаюмский портрет, в искусство итальянского Возрождения, в особенности Боттичелли, Модильяни нашел свой особый язык, свой особенный стиль, одновременно утонченно-изысканный, но вместе «нелепый», даже чуть гротескный, однако неизменно исполненный величайшего внимания и любви ко всему человеческому. Есть «приметы» стиля художника: длинные шеи, чуть наклонённые женские головы, бездонные глаза без зрачков, удлинённые фигуры, всегда очень свободно и изящно вписанные в пространство холста. Но каждое лицо несёт свою загадку, свою тайную задумчивость, тревогу, смятение, насмешку, озорство, восхищение, обиду – да всех оттенков и не перечислишь! Такого богатства нюансов в изображении человеческой души среди его современников нет, пожалуй, ни у кого. Причём нюансов эфемерных, странных, парадоксальных, неуловимых, читаемых не интеллектом, а интуицией, подкоркой, подсознанием, нервами, кожей, пальцами рук, держащими кисть и карандаш…
Нет и такого моря любви в эпоху между двумя разрушительнейшими войнами, гибели идеалов, вакханалии насилия. Может быть, только Марк Шагал в этом ему не уступает. И наш Тышлер – такой же чудак.
Модильяни, Моди, как его называли близкие, не любил писать автопортреты. Но на позднем, написанном за год до смерти (а он умер в 36 лет, лишь немного недобрав до пушкинского срока), он изобразил себя с палитрой в руке и с лицом, на котором печать мистического просветления. Голова откинута, глаза устремлены внутрь собственной души, а золотистый фон интерьера вторит излучению лица. Художник – волшебник, провидец, наивное и несносное дитя, столкнувшись со злом мира, отвечает ему добром, красотой и поэзией. Бесконечным излучением любви. 

Вера ЧАЙКОВСКАЯ

Выставка «Встреча с Модильяни» заканчивает свою работу 17 июня.