ПОЭЗИЯ

Стихи из новой книги «Года любви и дни печали»

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ

* * *                                                                                                                                            
Бог в помощь тому,
Кто старается…

Кто в помыслах твёрд
И в решениях скор…

А леность
Всевышним карается,
Хотя не о ней
Я веду разговор.

Быть может, в наш век
Устарела пословица:
«На Бога надейся,
А сам не плошай…»

Но коль нет удачи, –
И рыба не ловится,
И засуха губит
Живой урожай.

И сводит на нет
Все людские старания
Холодная воля
Нежданной Судьбы…

Как бьёт землю смерч,
Горем души изранены.
И падают слёзы
На голос мольбы.

Всевышний всё видит…
И горькое бремя
Земных неудач
Растворится во мгле.

И будет в тот миг
Бог незримо со всеми.

Как был Он когда-то
С людьми на земле.

* * *                                                                                                                                 
Северный Кавказ –
Швейцарские пейзажи.
Горные вершины,
Грусть и красота…

Мне бы здесь остаться.
Я бы славно зажил.
Да не отпускают
Отчие места.
            Пятигорск

* * *
Мой читатель уходит.
Покидает меня.
Книголюбов в народе
Меньше день ото дня.

Кто-то возраст свой лечит.
Нездоров, стало быть.
А иным просто нечем
За стихи заплатить.

Те, кто бизнесом занят,
Книг не любят читать.
Не страницы, а мани
Им привычней листать.

Всё равно я не верю,
Что разлука пришла.
С обоюдной потерей
Не смирится душа.

Всё вернётся когда-то
Вновь на круги своя.
Это жизнь виновата
В том, что в панике я.

* * *
Я прожил нелёгкую жизнь,
Как вся дорогая страна…
Мне сердце шептало:
«Держись!
Иные придут времена…»

Пришли…
Но не те, что я ждал.
Пришли времена «воротил»,
Эпоха ворюг и менял,
И вновь этот мир мне не мил.

А нас – ту великую часть,
Что держит страну на плечах,
Ввергают, как прежде, в напасть,
Чтоб свет в наших душах зачах.

Я прожил нелёгкую жизнь.
И злобится память моя.
А сердце мне шепчет:
«Держись…»

Держусь за таких же, как я.

Сказание об Андрее Вознесенском

На Пятой авеню
Я встретился случайно
С открытым внове шармом
И с юностью своей.

На солнечной витрине
Висел пиджак печально,
Такой же, что когда-то
Носил мой друг Андрей.

Мистическое чувство
Мне душу опалило.
И распахнул я двери,
Поверив в чудеса.

Но чуда не случилось.
И я ушёл уныло
От образа Андрея.
Не осушив глаза.

Я перепутал годы,
Смешал все наши даты
В надежде, что нежданно
Жизнь обратится вспять.

Но друг мой виновато
Смотрел из дальней дали
И ничего в ответ мне
Уже не мог сказать.

…Он мчался по Нью-Йорку,
С иголочки одетый,
Как будто поднимался
Над залами Москвы.

И васильки Шагала,
Что были им воспеты,
Смотрели вслед с плаката
Глазами синевы.

В машине пел Боб Дилан,
И давней песней этой
Певец прощался с другом,
О чём никто не знал.

Последняя поездка
Великого поэта…
Но ждал Политехнический –
Его любимый зал.

…Я вижу эту сцену.
Царит на ней цветасто
Сверхсовременный витязь
И поднята рука.

Встаёт над залом властно
Во весь свой рост великий
Единственная в мире
Надёжная строка.

Он был пижон и модник,
Любил цветные кепки
И куртки от Кардена.
И шарфик a Paris.

И рядом с ним нелепо
Светился чей-то галстук,
На чьих-то старых брюках
Вздувались пузыри.

Не зря же и в стихах он
Так увлекался формой,
Что вмиг был узнаваем
Почти в любом ряду.

А что всех удивляло, –
Ему казалось нормой,
Когда бросал алмазы
В словесную руду.

Я не хочу мириться
С его земным уходом.
Не может свет погаснуть,
Когда падёт во тьму.

И Господа просил он
Послать ему второго,
Чтоб поровну общаться,
Он так был одинок…

Господь не принял просьбу.
Не делят Божье слово.
Жил без дублёра Пушкин.
И Лермонтов, и Блок.

По синему экрану
Летят куда-то птицы.
Легки и чутки крылья,
И музыкален звук…

Но птиц тех белоснежных
Я принял за страницы,
Умчавшиеся в вечность
С его уставших рук.

В своих стихах последних
Немногого просил он:
«Храните душу чистой,
Не троньте красоту…»

Был голос полон силы.
В нём столько было веры,
Что мир, устав от крика,
Услышал просьбу ту.

НЬЮ-ЙОРК–МОСКВА

* * *
Мы дорогу к Богу выбираем сами.
Не страшит идущих высота…
Иудеи обрели её во Храме,
Христиане начали с Креста.

И какой бы мы ни шли к Нему дорогой,
Все они сойдутся в Небесах.
Припадут с мольбой к Престолу Бога
В равных просьбах – грешник и монах.

Лишь бы мы в пути не оступились,
Даже если тягостен подъём.
И тогда нас не оставит
Божья милость,
Ни на этом свете, ни на том…
ИЕРУСАЛИМ

* * *
Живёт поверье – лишь весна приходит
И соки по стволам начнут свой путь,
Незримо помогаем мы Природе
Утраченную мощь её вернуть.

Через восторг свой и своё дыханье
Мы делимся с деревьями собой…
Не потому ли по весенней рани
Вдруг со здоровьем происходит сбой.

Поспешно мы глотаем витамины,
Не понимая, что произошло.
Но тополя, берёзы и рябины
От нас берут и силы и тепло.

Нам не дано с Природой расставаться…
В тяжёлые минуты или дни
Она нам дарит все свои богатства,
И нет у нас надёжнее родни.

Так и живём, друг другу помогая.
И в этом нашей близости секрет…

Лес открывает мне ворота рая,
Я душу распахну ему в ответ.

* * *
  Ане
Улыбнись…
Тебе идёт улыбка.
Радость из неё мне сотвори.
Я поймаю золотую рыбку,
И желанья сбудутся твои.

Правда, я пока ещё ни разу
Золотую рыбку не ловил.
Просто все мы жили в мире сказок,
Этот мир мне и поныне мил.

Хочется порою впасть в наивность,
Словно жизнь лишь только началась.

Золотая рыбка оказала милость –
Приплыла сама к истоку синих глаз…

* * *
Сын вопросами измучил взрослых.
Всё интересует пацана:
Кто под вечер зажигает звёзды?
Почему не падает луна?
И куда под утро пропадают
Звёзды с небосклона и луна?
Почему нам солнце столько солнца дарит,
А луна и летом холодна?

Милый мальчик, всё поймёшь попозже.
Разберёшься в тайнах бытия.
Но пока ещё ты мало прожил,
Жизнь не хочет огорчать тебя.

Срок придёт – вопросов набросает,
Огорошит хитростью друзей.
И твою наивность покромсает
Ради безопасности твоей.

А пока живи наивно и открыто.
Юный мир до удивленья прост.
Всё придёт – заботы и обиды,
Что загадочней луны и звёзд.

* * *
Дождь перестал стучаться в окна.
И стало тихо, как в раю.
Берёза, что насквозь промокла,
Склонилась в сторону мою.

Увы, но осень на пороге
С её дождями и тоской.
И вновь в назначенные сроки
Жара уходит на покой.

* * *
Я увидел свой скелет
И застыл от ужаса.
Мой рентгеновский портрет
Стал проверкой мужества.

Я разглядывал его,
Словно травматолог.
И не понял ничего –
Стар я или молод.

Хорошо, что снимок мой
Снят был не посмертно.
Я принёс его домой
С недоверьем смерда.
И повесил свой скелет
Рядом с книжным шкафом…

Смотрит мрачно старый Фет,
И смеётся Кафка…

* * *
Претенциозность мне всегда была чужда.
Душа к высокой простоте стремится.
Где Слово, как открытая звезда,
Вдруг осветит нежданную страницу.

Мне с ребусами в книгах не везло.
Поэзия не зря с любовью схожа:
Всё в ней открыто, просто и светло.
И быть иначе, думаю, не может.

Стихи – не ребус и не лабиринт.
Входите в них,
Как все мы входим в дружбу.
А если надо – позову на ринг,
Когда врага нам отчихвостить нужно.

Претенциозность мне всегда была чужда.
Хочу остаться близким в мире Божьем
Тем,
Для кого горит моя звезда,
Кто свет её
Своей душой продолжил…

* * *
Младший брат Онегина
Печорин
Многому учился у него.
Мог любую истину оспорить,
Только бы добиться своего.

А Татьяне и печальной Мери
С братьями весьма не повезло.

Им достались горькие потери.
А любви – насмешливое зло.

Тверская элегия
   Марине
Я вернулся в прожитые годы –
В Устье – в деревенскую печаль.
Те же избы там и огороды,
Та же тишь и голубая даль.

Помнишь, в Устье мы снимали дачу?
Чистый домик на краю села…
Я любил на речке порыбачить.
Как-то раз и ты со мной пошла.

И сидели мы над гладью синей –
Два неискушённых рыбака.
И удачи мысленно просили,
Но не брали рыбы червяка.

А в лесу нас ожидали грузди
И краснели ягоды в траве.
И смотрели вслед нам с лёгкой грустью
Васильки на утреннем жнивье.

Слушали мы пенье птиц с тобою.
Я учил тебя распознавать
Голоса дрозда и козодоя,
Словно лес был нотная тетрадь.

В августе мы уезжали в город –
Школа, дни занятий и проказ.
Но врывался в дом сосновый шорох
И печалью отзывался в нас.

Проглядел я, как ты стала взрослой,
Потому что годы принимал шутя.
В этой жизни, как и в жизни прошлой,
Всё равно ты для меня дитя.

Помнишь, как по Северной столице
Мы бродили в первый раз с тобой?
В первый раз пришлось нам разлучиться.
Ты осталась со своей судьбой.

Обласкал тебя и принял Питер.
Заменила Волгу нáдолго Нева.
Только что-то не являлся витязь,
Чтоб сказать заветные слова.

Время шло…
Ты замуж не спешила.
Жизнь текла, судьбу не торопя.
Как-то ты наивно пошутила:
«Нет пока похожих на тебя…»

Но свершилось всё, как ты хотела.
И явился витязь в добрый час.
Сколько лет с той встречи пролетело.
Сколько счастья ожидало вас.

Возвращаюсь в прожитые годы.
В тишь лесов и запах стребунца.
Обойдя обиды и невзгоды,
Катит воды юная Тверца.

* * *
Наша жизнь, как цунами:
Всё пошло кувырком.
Поменялись местами
Произвол и закон.

Поменялись местами
Чистоган с чистотой.
Мы с надеждой расстались,
Как с затеей пустой.

На счету мало денег? –
От ворот – поворот.
Власть взяла в руки веник.
Выметает народ.

Выше личного блага
Ничего у ней нет.
А захочешь поплакать, –
Насмешишь белый свет.
Ты о совесть прилюдно
Невзначай не споткнись…
Стала очень уж лютой
Эта новая жизнь.

* * *
Жаворонок где-то высоко
Начинает песню на досуге.
И поёт так нежно и легко,
Словно объясняется подруге.

И плывёт с заоблачных высот
Это вдохновение над бездной.
И земля, устав от непогод,
Радуется музыке небесной.

Поэт
  Евгению Евтушенко
Поэзия, как и любовь, призванье.
И ты был призван ею в Небесах.
А на земле она – как наказанье,
Как радость с болью.
Как восторг и страх.

Испытывал тебя Всевышний модой.
И славой, заработанной трудом.
А чья-то зависть непотребной мордой
Склонялась вновь
над письменным столом.

Но с первых строк всегда была превыше
Та искренность, которой ты болел.
И потому ты в этих битвах выжил
И одолел ничтожный беспредел.

Хотя твой гений был не раз обруган,
Душа осталась верной доброте…
И так хотелось видеть рядом друга,
Но приходили вечные не те.

Ещё не время подводить итоги.
Нет срока вдохновенью твоему.
Хотя пора подумать нам о Боге,
Но только в смысле верности ему.

Прости, Поэт, за отдалённость судеб,
За редкую возможность добрых встреч.

Мы иногда так молчаливо любим,
Что ни к чему возвышенная речь.

Меланхолия
Мне жить порой не хочется.
Я всё уже познал –
И горечь одиночества,
И поздней страсти шквал.

Но уходить умышленно
Из жизни – тяжкий грех.
Не брал у ней я лишнего.
Не создавал помех.

Богатства не выпрашивал,
А жил по мере сил.
И у себя вчерашнего
Я счастья не просил.

А если что не ладилось
Иль били душу в кровь,
Из веры, как из кладезя,
Я черпал силы вновь.

И ты своею нежностью
Жизнь возвращала мне.
Не потому ль по-прежнему
Я на лихом коне.

А то, что жить не хочется,
Так это всё хандра…

И в горести, и в почестях
Жизнь, в сущности, добра.

Другу
Сердце просит пощады.
Просит сбавить накал…

«Не дождёшься награды,
Добрых слов и похвал.
И за то, что открыто,
По веленью любви
Ты чужие обиды
Принимал, как свои.

Призывал божью милость
К тем, кто падал во грех.
И считал справедливость
Привилегией всех.

Не боялся начальству
Возражать на виду.
И менять своё счастье
На чужую беду.

И тупому молчанью
Вызов предпочитал,
Когда ложь величали,
Не стесняясь похвал.

Когда правду гноили,
Напрягая слова…»

Трудно жить в этом мире,
Если совесть жива.