В текущем году провиденциально сошлись три культурно-исторических юбилея: 200-летие победы русского оружия в Отечественной войне, смерть первопрестольного митрополита Платона (Левшина) и 275-летие со дня его же рождения.
Жизнь этого православного иерарха непосредственно осиялась двумя крупнейшими московскими пожарами – 1737 года, когда он родился, и 1812 года, когда он умер. Эти огни знаменательно оттенили и его личную судьбу, и характер нашего национального торжества над тогдашней многоязычной Европой.


Мы живём в особо рифмующееся с антинаполеоновской кампанией время, когда ритуальные кощунства в церквях стали уделом уже внутренних оккупантов, которые тем самым не хуже «цивилизованных» французов продемонстрировали, что ждёт глобалистски покоряемую Россию.
В этих условиях нельзя не вглядеться пристальнее в события 200-летней давности.
Сразу подчеркнём, что французы изрядно преисполнились страхом перед православными церквями, как правило, находя возле них вооружённых крестьян, о чём свидетельствуют как непосредственные участники тех столкновений, так и Лев Толстой, отмечая, например, явное смущение неприятеля при обычном благовесте к вечерне: не призыв ли это к убийственному сопротивлению мужика?! Он приводит примечательную отповедь Балашева Наполеону по поводу обилия церквей и монастырей не только в «отсталой» России, но и в Испании, совсем недавно сумевшей круто насолить «прогрессивному» захватчику.
Сама народная партизанская война началась прежде всего из-за антиправославных кощунств «просвещённых» европейцев. И это – при вполне серьёзных обещаниях Наполеона отменить крепостное право и при введении в оккупированной Москве «суверенной» конституции, «демократического» муниципалитета, «свободной продажи». Даже в православных церквях разрешалось служение, но с запрещением читать после Ектинии молитву от нашествия супостата…
Чем не программа некоторых российских партий, призывающих, получается, вслед за Наполеоном жить, «как братья», давая «взаимно друг другу помощь и покровительство»? Так что «соединяйтесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слёзы течь перестанут».
Но, как известно, тогдашний русский православный народ предпочёл «дубину». Он поднялся за свою «дикую», «отсталую» и – «невыгодную» веру, навсегда заслужив вполне искренние «цивилизованные» проклятия всевозможных смердяковых. С тех пор прогрессивные и заклинают едва ли не абсолютное «рабство» русского человека.
Но нет, наши предки оказались православно неподатливы на выгодные соблазны. И потому они победили. Не могли не победить, что и предвосхитил митрополит московский Платон, прислав Александру I образ преподобного Сергия Радонежского уже в самом начале войны.
Л.Н. Толстой ещё более конкретизирует духовное великолепие первопрестольного архипастыря, показывая действенную роль его послания в начале войны к императору. Речь идёт, разумеется, не только о громадном личном авторитете владыки Платона среди своих соотечественников-современников, а о глубоком проникновении православия в их неуправляемые иначе души. Отсюда – преимущественно религиозный и «дубинный» характер народной войны 1812 года. Отсюда – нынешнее наступление на православную веру.

Пётр КАЛИТИН,
доктор философских наук