ЛИТПРОЗЕКТОР

Кира САПГИР

Limonov. Emmanuel Carrere. – POL, 2011, – 492 с. – Тираж не указан.

«Гонкур»… как много в этом слове!
В преддверии осенней жатвы литературных лавров молва и критика единодушно прочат эту награду книге «Лимонов» Эммануэля Каррера, выпущенной в сентябре парижским издательством POL. Автор – известный французский писатель с русскими корнями, лауреат многих престижных наград, в том числе совсем свежей Премии французского языка 2011 года. Два его романа – «Зимний лагерь» и «Усы» – опубликованы в России, где Каррер бывает постоянно и где, по его словам, к нему «возвращается язык его эмигрантского детства» (хотя на самом деле Э. Каррер изучал язык Пушкина на славянском факультете парижского Института иностранных языков и цивилизаций). В 2007 году «оживший русский язык» подвигнул Каррера написать «Русский роман». Там он поведал о коллаборационизме собственного деда, Жоржа Зурабишвили, – ради красного словца не пожалел родной… матери, Элен Каррер д’Анкос, политолога и историка, бессменного президента Французской академии. В 1978 году вышла её диссертация, посвящённая национальному вопросу в СССР, под заголовком «Расколовшаяся империя». И произошло «очевидное – невероятное»: благодаря поверхностному прочтению броского заголовка Элен Каррер д’Анкос во всём мире с тех пор известна как провозвестница «краха СССР». Что поделаешь? У людей сегодня нет времени читать книги – разве что газеты.

Её сын Эммануэль унаследовал бойкое материнское перо. И вот сейчас он написал своего пятисотстраничного «Лимонова», почуяв выигрышную тему, – и не проиграл. Его «Лимонов» красуется в книжных магазинах на стендах самых бойких рейтинговых продаж. Жанр книги трудно определить. Не публицистика, но и романом не назовёшь. Сам же Каррер в своих интервью обозначает подобный жанр весьма туманным словом «повествование», поскольку за основу книги им взяты вполне реальные факты, хотя и поданные в стиле многослойного (и многословного) репортажа. Дело в том, что во Франции такие развёрнутые репортажи – товар чрезвычайно ходкий. Нет здесь ни единого мало-мальски уважающего себя издателя, который не выпускал бы в год хотя бы одну такую книгу.

…Театр начинается с вешалки, а повествование – зачастую с цитаты, определяющей общую тональность. В качестве такого «запева» к своей книге Э. Каррер поместил высказывание Владимира Путина. Но оно – фальшивка. Стоит не полениться и проверить. У Каррера: «У того, кто не жалеет о крахе коммунизма, нет сердца. А у того, кто хочет восстановить коммунизм в прежнем виде, – нет головы». А у Путина: «У того, кто не жалеет о крахе Советского Союза, нет сердца. А у того, кто хочет восстановить Советский Союз в прежнем виде, – нет головы». В изначальной цитате речь не о советском строе, не о застое и политбюро – но распаде Советского Союза и восстановлении Российской империи. В общем, цитаты государственных мужей перевирать не стоит, а если уж при этом полностью искажается смысл, тем более. И именно искажения (сознательные либо случайные) всякого рода, увы, заполняют всю эту книгу.

Старые левые
…У меня в Париже на стене фотография начала 70-х: там в торжественных позах, с нарочито застывшими лицами – пятеро. В маоистской косоворотке – сатирик Вагрич Бахчанян; наголо обритый, в элегантном свитере Игорь Холин; в строгом пиджаке Генрих Сапгир; в чёрных очках Владислав Лён; и в центре, в кудрях и при бабочке, – Эдуард Лимонов – автор самой идеи. «Давайте сфотографируемся вместе, как актёры Художественного театра», – предложил Лимонов. На старом Арбате отыскалась мастерская, где фотограф снимал допотопной камерой чуть не с негативами на стёклышках…

Это фото – своего рода символ неразрывной (как тогда казалось) связи небольшой пёстрой горстки «левых» (как их тогда называли) поэтов и художников. Полноправным членом этого московского художественного сообщества и стал прибывший из Харькова поэт Эдуард Лимонов.

Я Лимонова знаю с самых его первых шагов по Первопрестольной. Он частенько являлся с тетрадью стихов к нам на улицу Щепкина. С ним была грустная Анна, зрелая женщина в бархатном платьице с кружевным воротничком, как у трёхлетней девочки, которая приехала за ним из Харькова. А знакомство Эдуарда с Еленой произошло на моём дне рождения. «Прекрасная Елена» (для своих Козлик – по девичьей фамилии Козлова), вся в Диоре, явилась тогда с мужем Витей, некрасивым, добрым и богатым. А Эдуард, что называется, пришёл, увидел, победил – хотя и не сразу… Ранним утром Эдик является к нам прямиком из близлежащего Склифа (так называют Институт им. Склифософского). Бледный до синевы, с перевязанными запястьями. Трясясь, пьёт на кухне чай. «Я сегодня ночью на кухне у Елены перерезал себе вены, – сообщает он мне. – Я её караулил во дворе. Они пришли ночью, с актёром К. Я вошёл за ними в их съёмную квартиру. Прошёл на кухню. Сидел и думал: кого убить? Собаку? Жалко. Его, её? Посадят. И решил: убью себя, но не до конца, а чтобы спасли… Резанул ножом по вене – кровь брызнула даже на потолок. Они прибежали, стянули мне запястья её кружевным пеньюаром и всю ночь стирали кровь на кухне. Кровь надо было стереть побыстрее, потому что утром возвращался её муж из Варшавы. Потом меня отвезли в Склифософского… Ну что мне делать?» «Да ведь ты счастливец, Эдик, – сказала я. – Ты нашёл идеального партнёра по играм – Елену. С ней ты мог бы играть до конца дней. Ведь в твоей жизни всё игра – всё, что есть, и всё, что будет…» Так оно и произошло в дальнейшем. Так оно и происходит.

Словом, мы общались теснейшим образом. А на страницах книги Каррера я с изумлением натыкаюсь на такие вот перлы: «Хитрый Сапгир писал о медвежатах, и у него была шикарная квартира, дача, в гости ходили братья Михалковы (sic!)». Дорогой мой Эдичка! Ну, не бывало их у нас, ни порознь, ни вместе! И своей дачи, увы, тоже не было. Приходил к нам ты. А вместе с тобой – друзья-смогисты. Вы же были одной компанией, ходили ордой, виделись почти ежедневно! А в книге – такое высказывание: «Битники в США остались, а СМОГ нет». Ты ли это, Эдичка?! Понятно, что твоими кумирами ещё по Харькову были Гинзбург, Уорхолл, Керуак. Но всё-таки зачем лягать Губанова, Алейникова, компатриотов, собратьев? Это несправедливо. Ведь они твои бывшие друзья.

Тройная решка
…«Ну что мне делать? – задаёт мне вопрос Козлик. – Я люблю Лимонова, но от Вити уйти не решаюсь!» «А ты брось монетку, – советую я. – Орёл – Витя. Решка – Лимонов». Приняв мой совет за чистую монету, Козлик бросает монетку трижды – три раза выпадает решка. Продолжение общеизвестно: свадьба, венчание в Брюсовской церкви, и вскоре, осенью 1974-го, для них задул ветер эмиграции, выдул из страны, перенёс через океан. А полтора года спустя к нам через океан перелетел в обратную сторону манускрипт романа «Это я, Эдичка». С каким восторгом, взахлёб, читала наша компания современный плутовской роман, подобный «Жиль Блазу». Ведь именно «Эдичка» и прописал Лимонова в мировой литературе, как Набокова – «Лолита»…

Затем, в 80-м, я увидела Лимонова уже в Париже. «Париж – вялый город» – так, весьма самонадеянно, высказывался «заокеанский» пикарро. Заметим, что впервые «Эдичка» был издан именно в Париже, по-русски, в скромном альманахе «Ковчег» (издатели – Н. Боков и А. Крон). Тогда всем казалось, что публикация неминуемо повлечёт за собой скандал в эмигрантских кругах… Но произошло нечто другое, а именно – успех в мировом масштабе благодаря бесстрашному издателю Маркиза де Сада Поверу. Без Повера ничего не было бы. Это он придумал ошеломляющий заголовок «Русские поэты предпочитают больших негров».

О 14-летнем парижском периоде автор «Лимонова» повествует как-то однобоко. Он хранит молчание о парижском русском окружении Лимонова. Говорится лишь о новой подруге, Наталье Медведевой, либо о знаменитостях, таких как Жан Эдерн-Алье, глава газеты «Международный Идиот», и его блистательном кружке интеллектуалов. При этом за скобками оказались такие значимые фигуры, как М. Шемякин, В. Бруй, И. Андреев и пр. И это не совсем случайно: герою книги групповой портрет отныне не нужен. Ему вообще не нужен более разговор и общение на равных – как не нужен объективный взгляд на себя. Оттого его нынешнее окружение – малолетки-нацболы.

Что до российского рассеяния в окружении Лимонова, автор пишет, что-де убрал множество пассажей, «чтобы сократить листаж». А жаль. Читать о реальных людях было бы куда интереснее, нежели давиться бесконечными «политологическими» экскурсами, газетными компиляциями, притом с фактическими ошибками и прямыми искажениями непреложных фактов!

Помимо перевранной цитаты (см. выше) в книге Э. Каррера вообще перебор дезинформации всякого рода. Ну для чего, например, нью-йоркское «Новое русское слово», старейшая газета русского зарубежья, переименовано в «Русское дело»; и чего ради его тогдашний глава, почтеннейший Андрей Седых, окрещён неким Михаилом Бозбородых? В любом случае это мелко, глупо и недостойно.

В изложении исторических фактов налицо неряшливость c переходом в хаос. Автор ничтоже сумняшеся пишет о генерале Власове: «У Власова была белая армия, выступившая на стороне немцев (sic!)». Хотя власовцы, в основном советские военнопленные, просто стремились вырваться из немецкого концлагеря, чтобы избежать невыносимых условий. Конечно, к Власову примкнула часть белоэмигрантов – например, казачий генерал П.Н. Краснов, который, как известно, затем наотрез отказался подчиняться «бывшему красному генералу».

Другой пример. Описывая ситуацию в Молдавии, Каррер показывает опять-таки полное незнание. С простотой римлянина он пишет – мол, Сталин забрал часть Румынии после Второй мировой. А ведь Молдавия – бывшая Бессарабия, некогда часть Оттоманской империи, отошла к России ещё в 1812 году. А Румынии она принадлежала всего каких-то 20 лет и вновь отошла к СССР по пресловутому пакту Молотова – Риббентропа. Что касается Приднестровья, это вовсе не часть Бессарабии, а бывшая автономная Молдавская область в составе Украины, где подавляющее большинство населения говорит по-русски. И естественно, что Лимонов выступает за русских.

Без воображения
В книге Каррер отчасти кокетливо позиционирует себя как обыватель в надежде, что ему возразят. А он и есть обыватель, конформист. В отношении сербских событий он заодно с ангажированными французскими интеллектуалами, чьи антисербские настроения «политкорректно» разделяет. Французское общественное мнение в массе дьяволизирует сербов. А Лимонов выступил на стороне «сербских братьев», участвовал в 1991–1993 гг. в трёх сербских войнах (Вуковар, Босния, Книнская Краина).

Каррер правильно заметил, что у Лимонова нет воображения – как, впрочем, и у самого Каррера. Ни тот, ни другой – не сочинители. Только Лимонов – проницательный и наблюдательный аналитик. Он – мастер портрета. Тому доказательство «Книга мёртвых». Но складывается впечатление, что Лимонову потому удаются портреты мёртвых, что они не могут возразить, – и это даёт известную свободу и смелость без риска. Удобнее писать о человеке уже после смерти – чтобы удобнее было врать.

Подобно своему прототипу, герой книги, выписанный Каррером, честолюбив, целеустремлён и работоспособен – в отличие от автора. Он по таланту выше, чем Уэльбек, бельгийская баронесса Амели Нотомб, да и сам Каррер, естественно. Всё потому, что герой книги, как и её живой прототип, – не очень желательный персонаж для западного общества, его достоинства как писателя здесь искусственно замалчиваются. И, конечно, прав Каррер, говоря о том, что Лимонов равнодушен ко всем и вся, кроме себя. Но он не трус, и ему нравится камуфляж – во всех смыслах, в том числе и камуфляж боевика. А когда Каррер увидел по ВВС кадр, где Лимонов в камуфляже палит в воздух из автомата на фоне вуковарского пейзажа, он отложил работу над книгой на целый год.

Откровенный конформист, Э. Каррер в своей книге постоянно употребляет местоимение «мы»: «С нашей точки зрения (т.е. французского обывателя), Лимонов – фашист». По той же причине он избегает говорить о причинах возвращения Лимонова в Россию. И предпочитает ни словом не обмолвиться о его книге «Дисциплинарный санаторий» (Le grand hospice occidental / Пер. М. Щетинского. – Paris: Belles Lettres, 1993). А ведь эта книга, последняя изданная во Франции перед отъездом Лимонова, буквально ошарашила французскую общественность. Эдуард вполне трезво оценивает ситуацию. Он понимает, что во Франции становится одиозной личностью для интеллектуалов. А это значит, что его книги больше не будут здесь выходить. И решает уехать.

Чем же всё-таки Каррер притянул читателя? Тем, что читатель в массе своей ленив и нелюбопытен. У читателя больше нет своего мнения. Как, впрочем, и у критики, которой тоже как таковой больше нет. Читатель способен проглотить любые благоглупости – и Каррер это отлично понимает и без зазрения совести впаривает чушь – например, «глубинные» рассуждения о том, что есть для «загадочной» русской души «запой» – le zapoї. Он вываливает на своих страницах всё – вплоть до заплесневелых анекдотов о новых русских. Единственные пассажи, где автор выглядит почти как писатель-беллетрист, – это эротико-порнографические сцены. Каррер смакует скопированные у Лимонова описания «безумных ночей» – с Еленой, Натальей Медведевой… А при этом самый отрицательный герой в книге – не тот, на кого намекает автор.

Что до пресловутых бесконечных экскурсов, всё объясняется более или менее просто: «Гонкура» тем легче получить, чем больше листаж. Чем толще книга, тем она перспективнее в плане премии. 500 страниц – товар, а 200 – не товар. Только Каррер не тот товар продаёт. Половина книги вообще не имеет никакого отношения к Лимонову. И поэтому книга «Лимонов» вне публицистики – она просто публичная.

Лимонов талантлив, смел, азартен. Он сжигаем чисто юношеским любопытством к жизни. Бунтарь, вечный возмутитель спокойствия, он так и не научился врать самому себе.