Концертный сезон 2017/2018 годов в Большом зале консерватории прошёл, без преувеличения, под знаком выступлений Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан и его руководителя и главного дирижёра народного артиста России Александра Сладковского. 18 мая состоялся заключительный концерт собственного абонемента коллектива в БЗК, глубоко символично «закольцевавший» всю программу. Невольно вспомнились и концерт из произведений Дмитрия Шостаковича (27 октября), и концертное исполнение оперы Чайковского «Иоланта»(18 декабря), и «Реквием» Верди (6 февраля). И вот, наконец, Шестая симфония Густава Малера – самое трагическое, неоднозначное и редко исполняемое произведение австрийского гения. И даже дата концерта символична – композитор скончался 18 мая 1911 года...

Между «крайними точками» абонементной программы – прямая логическая связь. «Для меня Шостакович – продолжение Малера» – объясняет Сладковский. ГСО РТ уже записал под управлением маэстро все симфонии Шостаковича; теперь на очереди Малер, один из любимых композиторов основателя оркестра народного артиста СССР Натана Рахлина. Так что мечта исполнить и записать все симфонии Малера, включая «Песнь о Земле», а также все малеровские вокальные циклы – это ещё и дань памяти Натана Григорьевича. Да и сам Сладковский признаётся, что является убеждённым«малерианцем», считая его музыку «универсальным коммуницирующим языком, не требующим перевода».

Ещё сам Рахлин утверждал, что мастерство оркестра проверяется на симфониях Малера; не каждому коллективу эта музыка «по зубам». ГСО РТ экзамен на высокий профессионализм сдал блестяще. На сегодняшний день в его репертуаре Четвертая, Пятая и Шестая симфонии Малера; а Первая, Пятая и Девятая были записаны на фирме «Мелодия» и выпущены в 2016 году.

Сегодня ГСО РТ считается одним из лучших коллективов России. В Москву Сладковский привёз расширенный состав оркестра – 115 музыкантов. Шестая Малера – произведение-вызов, ставящее и перед дирижёром, и перед оркестром сложнейшие исполнительские задачи. Сладковский творчески переосмыслил саму драматургию симфонии. Ещё только приступая к работе, он признавался, что считает эталонным исполнение этого произведения Люцернским фестивальным оркестром под управлением Клаудио Аббадо. Вслед за Аббадо Сладковский меняет местами вторую и третью части симфонии: лирическо-медленное Andante и гротескно-танцевальное Scherzo. Такую «вольность» допускал и сам Малер, который после премьеры в Эссене в 1906 году, к следующему – венскому – исполнению внес ряд исправлений, как раз поменял местами средние части и убрал в финале симфонии один из трёх ударов деревянного «молота-хаммера» – визуальный образ бетховенских ударов судьбы. Впоследствии он вернулся к первоначальному варианту, но интерпретация, предложенная Сладковским, не менее – а, пожалуй, и более – убедительна, чем традиционно сложившаяся. Вообще если поддаться нынешнему всеобщему ажиотажу вокруг предстоящего Чемпионата мира по футболу, то можно сказать – заключительный концерт абонемента Сладковского сродни победе в этом Чемпионате!

Блестящая победа в живописании катастрофы...

Когда в детстве Малера спросили, кем он хочет быть, когда вырастет, будущий композитор ответил: «Мучеником...». В зрелые годы, по словам жены Малера Альмы, он «напоминал механизм, который скоро сломается». В связи с этим, можно сказать, что Шестая симфония – исполнение его жизненной программы. Парадоксально, но Малер писал свою Шестую, пожалуй, в самый счастливый и спокойный период жизни – в 1903-1904 годах. Он женат, у него растёт дочь, и супруги ожидают ещё одного ребёнка. Он – директор Венской оперы, всё благополучно. Но... Мы-то знаем, что впереди композитора ожидали смерть старшей дочери, непонимание и разлад с женой, потеря места в результате интриг врагов, поток злобной и несправедливой критики, доводящей порой композитора буквально до слёз (в частности так было после премьеры Шестой симфонии).

Но Шестая – не только предчувствие собственной судьбы. Она – предостережение всему человечеству. При этом Малер не стал предварять своё сочинение никакой определённой программой. В партитуре отсутствует и название «Трагическая». Но именно под ним симфония стала известна впоследствии.

Это полуторачасовое произведение необычайно тяжело для эмоционального восприятия. Уж не в его ли апокалипсическом начале кроется причина того, что симфония так редко исполняется? Первые три части – ещё относительное спокойствие, но в его недрах уже зреет образ чего-то зловещего, ужасного. Нет, «хэппи энда» не будет. Творчество Малера оказалось своеобразным мостом между XIX веком и веком XX. Уходящий XIX век со всеми его попытками спасти человечество «религией Искусства» оказался бессильным передать будущим поколениям основной завет: в погоне «за светлым будущим» беречь самое главное – человеческую жизнь. ХХ век ответил ужасающими катастрофами и торжеством Смерти. Участь человечества, лишённого веры и надежды, незавидна. Малер не мог этого знать, но он предчувствовал... Леонард Бернстайн говорил: «Только спустя пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет мировых разрушений… мы можем, в конце концов, слушать музыку Малера и понимать, что она предсказывала всё это».

И сейчас, в XXI веке, малеровские пророчества – как это ни страшно признавать – звучат особенно актуально. Герой Малера не выживает. А мы?..

Вчитаемся в смыслы. Первая часть– это картина мира в целом; здесь есть взлёты и падения, разочарования, но и любовь – сплав противоборствующих начал, и пока ещё неизвестно, на чьей стороне окажется победа. В оркестровую палитру Малер вводит коровьи колокольцы, наглядно олицетворяющие временную передышку в борьбе. Тихая безмятежная пастораль медленной Второй части со вновь звучащими коровьими колокольцами на альпийском лугу – а какой образ может быть более мирным и спокойным? – противостоит остальным частям симфонии. Лишь изредка по воде, нет-нет, да пробегает рябь... Это затишье перед бурей, словно говорящее, что покой всегда относителен и недолог. И вот уже Третья часть – надлом, марионеточный танец, злобный и карикатурный. Человеческий? Нет, кукольный! Куклы пляшут по воле невидимого Карабаса, и он совсем не добрый... Всё ближе и ближе Финал – самая напряжённая часть симфонии, картина вселенской катастрофы. Или гибели отдельно взятого человека, ведь сам Малер считал, что подлинные враги – «не вне, а внутри его». Друг Малера, дирижёр Виллем Менгельберг, один из лучших интерпретаторов его музыки, писал об этой симфонии: «В ней передана потрясающая драма в звуках, титаническая борьба героя, гибнущего в страшной катастрофе». Под двумя ужасными оглушительными ударами «молота Тора» рушится всё. А скорби нет, потому что больше некому скорбеть...

Временами сидеть в зале было неуютно. Почти физически ощущалось нарастающее (недаром Сладковский изменил порядок средних частей!) напряжение, энергия разрушения. И в то же время – поразительно! – но в интерпретации Сладковского не чувствовалось безысходности, фатальной обречённости и... трагизма. А были неистовый вызов, сила, если хотите, красота. И это – красота надежды на возрождение.

Правда, сначала нужно дотла сгореть!